Хроническое искусство. Влияние болезней на великие картины - Татьяна Кирсанова

движений лица у пациентов с дисфункцией лицевого нерва, Кристофер Линдстрем, оперирующий челюстно-лицевой хирург, взял ее лицо как эталонную модель. Он посчитал, что лицо Джиневры идеально демонстрирует неврит лицевого нерва, или паралич Белла, – поражение лицевого нерва, проявляющееся односторонним парезом или параличом мимических мышц лица.

В результате в этих мышцах развивается слабость, приводящая к парезу или полному отсутствию мимических движений и появлению асимметрии лица. К такому выводу он пришел, обратив внимание на несимметричность нижних век: слева веко опущено ниже. Однако невролог Луи Лэйсон не согласился с этим. Он считал, что сама модель больна миопатией, и приводил аргумент против паралича Белла, обращая внимание на то, что сразу оба уголка рта направлены вниз, чего не бывает при неврите лицевого нерва.

Доктор Лэйсон выдвинул гипотезу о специфическом мышечном заболевании, проводя дифференциальный диагноз между глазной миастенией гравис и хронической прогрессирующей внешней офтальмоплегией. С его точки зрения, миастения гравис – менее вероятный диагноз, учитывая, что чаще всего болезнь начинается в возрасте около 30 лет и быстро прогрессирует до генерализованной миастении с низким процентом спонтанной ремиссии и плохим прогнозом без лечения. Тогда как хроническая прогрессирующая внешняя офтальмоплегия, которая характеризуется медленно прогрессирующей невозможностью перемещения глаз и бровей, – наиболее вероятная причина странного взгляда. Особенное внимание доктор Лэйсон обратил на то, что такой взгляд – часто единственная особенность этого митохондриального заболевания, которое протекает довольно доброкачественно.

Мне показалось более интересным оценивать фенотипические проявления возможной болезни Джиневры комплексно, изучая не только лицо, но и «вновь обретенные» кисти рук, а также не упустив из виду свидетельства современников про «очень белые пальцы». И помимо койлонихии одной ногтевой пластины на эскизе, подтверждающей анемию и представляющей разновидность ониходистрофии, при которой ногти, деформируясь, приобретают ложкообразную форму с сохранением цвета и гладкости ногтевой пластинки, я не могла не обратить внимания на особенность формы ее пальцев. Мне сразу показалось, что ногтевые фаланги у девушки тоньше остальных фаланг, ноготь как бы занимает ширину всего пальца. Кроме того, присутствует ощущение некой скованности движения. Сомнения усилились после того как я сравнила руки Джиневры с пухленькими пальчиками Джоконды. Такие изменения могли быть признаком атрофии подлежащих тканей, которые так характерны для склеродактилии – одного из симптомов склеродермии или системного склероза. К тому же давайте вспомним, как восхищался современник ее руками, обращая внимание на то, что ее тонкие пальцы белы, как слоновая кость. Это само по себе могло свидетельствовать о феномене Рейно. Ну и дополнением к этому, а возможно, и основным проявлением болезни можно считать лицо, лишенное мимики.

И как же интересны эти оба портрета во внутреннем диалоге! В случае Моны Лизы Леонардо уловил и увековечил присутствие движения, хотя губы Джоконды также сомкнуты, но сомнений нет – она улыбается. В случае с Джиневрой, наоборот, он захватил отсутствие движения. Получилась пара противоположных проявлений чувств, эмоций, выразительности, волнения и привлекательности за счет различий в высоте бровей, раскрытии век, направлении губ и живости глаз, а также рук.

Кожные покровы поражаются у превалирующего большинства больных склеродермией, что характерным образом меняет их внешний облик. Типичные склеродермические изменения, проходящие стадии плотного отека, индурации и атрофии, преимущественно локализуются на лице и кистях, нередко сочетаются с сосудистой патологией и трофическими нарушениями, хотя эти изменения присоединяются позже. Уже в дебюте болезни характерна маскообразность лица, первоначально за счет плотного отека, а затем индурации и частичной атрофии тканей: по мере прогрессирования болезни отмечаются кисетообразные морщины вокруг рта, уплотнение и натяжение кожи.

Системные проявления склеродермии разнообразны. И именно ими определяется прогноз болезни. Состояние может быть стабильным в течение многих лет. Однако при развитии, например, легочной гипертензии прогноз значительно ухудшается.

До нас не дошли сведения, что стало причиной смерти Джиневры и как она провела полвека после того, как позировала Леонардо. Однако любая гипотеза интересна – это, во-первых, тренировка наблюдательности, а во-вторых, возможность еще раз вспомнить пропедевтику.

Дама-аристократка Джиневра де Бенчи вызывала восхищение у флорентийских современников и продолжает впечатлять нас. Кстати, это единственная картина Леонардо, находящаяся за пределами Европы и выставлявшаяся на продажу в послевоенное время. Сейчас она входит в собрание Национальной галереи искусства в Вашингтоне.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:

Menegatti M, Pireddu S, Crocetti E, Moscatelli S, Rubini M. The Ginevra de’ Benci Effect: Competence, Morality, and Attractiveness Inferred From Faces Predict Hiring Decisions for Women. Front Psychol. 2021.

Пьеро делла Франческа, «Портрет Федерико да Монтефельтро и его жены Баттисты Сфорца» («Урбинский диптих»)

Пьеро делла Франческа. Герцог и герцогиня Урбино Федерико да Монтефельтро и Баттиста Сфорца / Герцоги Урбино: Баттиста Сфорца и Федерико да Монтефельтро. 1473–1475 Уффицы, Флоренция

Перед нами один из знаменитых портретов Возрождения работы Пьеро делла Франчески, изображающий профиль урбинского герцога Федерико да Монтефельтро (итал. Federico da Montefeltro), жившего в XV веке (1422–1482). Кондотьер эпохи итальянского Ренессанса был известен не только своими победами и стратегическими решениями, но и тем, что собрал при своем дворе ведущих деятелей искусства и науки.

Этот портрет уникален и представляет собой синтез флорентийской, североитальянской и даже нидерландской традиции портретной живописи середины XV века. Он обогащен добавлением пейзажа – вида из окон урбинского дворца. Ландшафт здесь принимает новое значение: усиливает ощущение господства человека над природой. При этом образ портретируемого полностью лишен религиозности. Это светский портрет, в котором воплощена идея антропоцентризма. Человек – царь окружающего пространства, как и государь – повелитель своих земель.

И именно в этом состоит внутреннее противоречие картины, которое сделало этот портрет притягательным не только для историков и искусствоведов, но и для врачей. Парадокс: царь природы, лишенный контроля над своим телом и здоровьем…

Федерико, внебрачный сын Гвидантонио да Монтефельтро, правителя Урбино, начал свою военную карьеру в 16-летнем возрасте и довольно быстро отличился во время одного из военных походов. После гибели в 1444 году его старшего брата, герцога Урбино, Федерико захватил власть в Урбино. Его правление было не только насыщено военными событиями, но и имело большое культурное значение. Так, решение герцога перестроить дворец Монтефельтро привело в Урбино ведущих архитекторов и художников того времени: Пьеро делла Франческа, Паоло Уччелло, Джованни Боккати и многих других.

Сохранилось немало портретов Федерико. Тот же Пьеро делла Франческа в 1472 году написал «Алтарь Монтефельтро», на котором герцог изображен на коленях перед Богоматерью с младенцем, также до нас дошел более поздний портрет кисти Педро Берругете. Примечательно, что на всех этих картинах герцог изображен в профиль с левой стороны. Причина известна: правая сторона лица военачальника была изуродована во время рыцарского турнира в 1450 году, когда копье пробило шлем и повредило глаз и переносицу.

Некоторые описания современников