Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 2. «О дивный новый мир…», 1945–1953 - Андрей Константинович Сорокин

административную и политическую структуру восточной зоны. Оборонительный характер советских мероприятий, судя по всему, оставался непонятым[147]. Вынужденное заявление Сталина 2 августа 1948 г. на упомянутой выше встрече с западными представителями о том, что после создания ФРГ со столицей во Франкфурте-на-Майне западные союзники «юридически лишили себя права держать свои войска в Берлине, но у советского правительства нет желания вытеснить войска союзников»[148], до широкой общественности, разумеется, доведено не будет.

Осенью Сталин, видимо, неприятно удивленный «вероломством» западных партнеров, в последний момент отказавшихся от реализации достигнутых договоренностей, возьмет паузу, которая некоторыми историками характеризуется как политика выжидания. Блокада коммуникаций Западного Берлина продолжит действовать, а Сталин будет отвечать молчанием на запросы товарищей из Социалистической единой партии Германии (СЕПГ) о вероятности оформления советской зоны в самостоятельное государство со своим парламентом и правительством[149]. Некоторую определенность он внесет, приняв 18 декабря 1948 г. делегацию СЕПГ. На этой не раз откладывавшейся встрече Сталин скажет: «Если на Западе будет создано сепаратное западногерманское правительство, то придется создать правительство и в Берлине». Тогда же он предостережет «немецких товарищей» от левацких загибов, прямо заявив, что «он не совсем согласен с политикой, изложенной» одним из лидеров восточногерманских коммунистов В. Пиком. «Германии коммунизм подходит так же, как корове седло»[150] — этой максиме, которую нам уже приходилось цитировать, Сталин оставался верен и в первые послевоенные годы. «Никакой экспроприации не нужно, — скажет Сталин, — не созрело это дело. Не нужно и никаких обязательных постановлений, прямо бьющих по голове капиталистические элементы. Вы ослабите себя этим. Путь к народной демократии еще преждевременен. Надо подождать… В Германии обстановка сложная, нужно идти к социализму не прямо, а зигзагами». Он порекомендует сосредоточиться «на вопросах о единстве Германии, о мирном договоре, о снижении цен, о повышении заработной платы, о лучшем питании». Сильно удивит Сталина и намерение «немецких товарищей» создать «невыборное правительство». Посоветует он также не торопиться со вступлением СЕПГ в Коминформ, «чтобы не давать новые аргументы врагам». Сталин найдет своеобразное определение этому своему подходу, назвав его «оппортунистической политикой»[151]. За «оппортунизм» немало большевистских руководителей сложили свои головы в годы становления диктатуры Сталина, которому в его вертикали управления одному принадлежало право направлять политику в то или иное русло. Одним из ключевых моментов этой встречи автору представляется тот, когда «немецкие товарищи» поставят перед Сталиным «вопрос о продовольственном положении в советской зоне оккупации», проинформировав его о ситуации, близкой к катастрофе. Норма снабжения для взрослого составляла 1520 килокалорий в день, «но фактически и еще меньше, так как в 1948 году мы не могли выдавать полностью причитающиеся жиры», — скажет Вальтер Ульбрихт. Нелишне напомнить, что по современным рекомендациям Минздрава РФ в среднем мужчинам требуется от 2150 до 3800 килокалорий, женщинам — от 1700 до 3000 ккал в сутки. «Немецкие товарищи» запросят Сталина об увеличении поставок, особенно «учитывая положение на Западе». Сталин не даст положительного ответа, сообщив, что «к советскому правительству поступили заявки на жиры также от Чехословакии и Польши». «Придется обсудить этот вопрос», — завершит эту трудную тему советский лидер[152]. Проблема экономического бремени страны-донора, реализующей масштабные геостратегические устремления, вновь обозначит себя в полный рост.

Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) об оказании материальной помощи Коммунистической партии Германии, создании машинно-тракторных станций в Германии и органов госбезопасности в уголовной полиции Германии с сопроводительной запиской В. М. Молотова И. В. Сталину

27, 28 декабря 1948

[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 799. Л. 60, 61. Подписи — автографы В. М. Молотова и И. В. Сталина]

Сталин, конечно, будет непосредственно участвовать в выработке советской позиции на всех этапах развития берлинского кризиса. В начале марта 1949 г. в ней произойдут кардинальные подвижки. К этому времени Сталин переосмыслит развитие ситуации на германском направлении, к чему толкали его, судя по всему, все более ясно проявлявшиеся намерения союзников создать независимое западногерманское государство. 12 марта в 22.00 в его кремлевском кабинете соберется совещание в составе Молотова, Берия, Булганина, Кагановича, Косыгина, Маленкова, Микояна и Вышинского. Через 15 минут к ним присоединится Ворошилов. Совещание завершится ровно в полночь. Вышинский, к тому времени занявший пост министра иностранных дел, покинет сталинский кабинет на двадцать минут раньше остальных[153]. Судя по тому, что 12 марта также датирована шифротелеграмма за его подписью, адресованная постоянному представителю СССР при ООН и в Совбезе ООН Я. А. Малику, вышел Вышинский именно для того, чтобы направить в Нью-Йорк директивы, согласованные на совещании. Полученные Маликом установки предписывали ему провести встречу с послом США по особым поручениям Ф. К. Джессепом, незадолго до того представлявшим США в Совбезе ООН: «Повидайте Джессепа и скажите ему, что Вы получили несколько дней тому назад разъяснение Москвы по интересующему его берлинскому вопросу, но ввиду занятости не могли сразу повидаться с ним. Теперь Вы, однако, имеете возможность сообщить ему, что, по разъяснению Москвы, отсутствие в ответе Сталина корреспонденту Смиту упоминания относительно единой валюты в Берлине было не случайным… Передав Джессепу это сообщение, выслушайте его внимательно, отметьте, какое впечатление произвело на него это сообщение, и если Джессеп проявит большой интерес к этому вопросу, намекните ему, что Вы готовы и в дальнейшем продолжить с ним беседы по этому вопросу, если он считает это нужным»[154].

Речь в процитированной депеше шла об ответах Сталина на вопросы генерального европейского директора американского агентства «Интернейшнл Ньюс» Кингсбери Смита, которые были опубликованы в «Правде» 31 января 1949 г. Как подчеркивается в исследовательской литературе, Сталин подготовил свои ответы без всяких консультаций с «немецкими товарищами» и аппаратом собственного МИД[155]. В этом коротком интервью Сталин продемонстрировал миролюбивые настроения, изъявив готовность рассмотреть вопрос об опубликовании совместной с правительством США декларации, подтверждающей, что ни то, ни другое правительство не имеют намерения прибегнуть к войне друг против друга, а также провести совместные мероприятия, «которые направлены на осуществление Пакта мира и ведут к постепенному разоружению». Третий и главный вопрос интервью касался как раз «берлинского вопроса». «Если правительства Соединенных Штатов Америки, Соединенного Королевства и Франции согласятся отложить создание сепаратного западногерманского государства до созыва сессии Совета министров иностранных дел, посвященной рассмотрению германской проблемы в целом, — спросит Сталина Смит, — будет ли правительство СССР готово снять ограничения, которые были введены советскими властями в отношении коммуникаций между Берлином и западными зонами Германии?» Сталин ответит на этот вопрос положительно, оговорив лишь необходимость отмены аналогичных ограничений и с