Кровь Василиска. Книга IX - Юрий Винокуров

метаболизм и регенерацию, другие позволяли снимать ограничения на использование физического тела, третьи — проясняли разум и так далее.

Плюс были в моем теле и другие магические приспособления, которые делали Василиска еще опаснее и смертоноснее. Но вот тело Люка Кастельмора было все еще девственно чистым.

Во всяком случае, пока.

— Чисто, — произнес один из тюремщиков, посмотрев на меня через какой-то артефакт, который представлял собой что-то вроде увеличительного стекла круглой формы. Молодой человек, тоже маг, перемещал его благодаря специальному механизму на треноге.

Кстати, одаренным, в отличие от ледяных магов, он был очень слабым и, скорее всего, мана нужна была ему лишь для того, чтобы активировать этот магический артефакт.

— Дальше! — меня снова грубо толкнули в плечо и мы отправились в следующую комнату.

На самом деле, уже после первого толчка мне ужасно хотелось сломать надзирателю руку и при этом меня не остановили бы подавители магии на руках.

— Не советую так больше делать, — произнес я холодным тоном, глядя моему обидчику в глаза.

— Да? А что ты сделаешь? — усмехнулся надзиратель, но я заметил как он, встретившись со мной взглядом, невольно отступил назад.

— Хочешь проверить? — прямо спросил я. — Представляешь, что я с тобой сделаю, если меня признают невиновным? — процедил я сквозь зубы.

— Ах-ха! — засмеялся тюремщик. — Ты в это веришь? — спросил он, глядя на меня своими наглыми глазами.

— Очень даже, — спокойно ответил я.

— Ну-ну, — скептическим тоном проговорил ледяной маг. — Увидим, — снова усмехнулся он и кивнул мне в сторону следующей двери.

В итоге, мы прошли еще несколько комнат, в которых записали мое имя и фамилию, а затем еще и проверили не вру ли я при помощи какого-то небольшого магического прибора, который по крови мог определить к какому роду я принадлежу.

Затем была комната с магическим туманом, назначение которого я не знал. И так далее, и тому подобное.

В итоге, в камеру, где мне предстояло сидеть до следствия, меня привели под самое утро.

— Располагайся, — усмехнулся все тот же ледяной маг, который прошел со мной весь этот путь.

Не удивлюсь, если его специально приставили лично ко мне, зная, что я опасный человек и на многое способен.

Ну не зря же такой сильный одаренный находился здесь, а не на войне, где его магия была куда более полезна.

Ну а может этот человек был труслив и не хотел воевать. Поэтому и отсиживался в таком «заведении», как самая ужасная тюрьма страны.

Не удивлюсь, кстати, если это действительно бы оказалось так.

По этому одаренному сразу было видно, что душа у него гнилая. Это читалось не только по его завистливому взгляду, который он бросал в мою сторону, когда меня только привели в Кастилию, но и по его манере говорить, поведению, и движениям.

А еще я видел радость в его глазах, когда с меня сняли военный мундир, забрали фамильное сокровище Кастельморов и артефакты.

В общем, человеком этот маг был не самым приятным, но мне не было до этого никакого дела. Единственное, чего я хотел, это, чтобы расследование поскорее началось, и меня быстрее оправдали.

Причем в том, что меня оправдает, ведь я и правда не был причастен к побегу Карателя из Кастилии, я нисколько не сомневался.

И, как оказалось, очень даже зря.

* * *

Кастилия.

Кабинет управляющего тюрьмой.

— И что скажешь насчет этого Кастельмора? — спросил Вивьен Де’Сад своего заместителя — одаренного с сильными магическими способностями в магии льда, которого звали Аднот Де’Руг

— Ведет себя, как дома, — злобно ответил молодой мужчина, которому было слегка за двадцать. — Ничего не боится. Хамит. Угрожает. В общем, отморозок тот ещё. Как, впрочем, и его дядя. Яблоко от яблони, как говорится, — резюмировал он.

— Как дома, говоришь? — усмехнулся Вивьен.

— Ага, — на губах заместителя управляющего Кастилией тоже появилась улыбка, ибо он знал своего начальника и догадывался, что эта ухмылка на его лице не сулила заключенному ничего хорошего.

— Хм-м, интересно, — Де’Сад начал искать что-то глазами на столе. — А, вот она, — в его руках появилась папка из которой он достал несколько листов. — Так. Род на грани банкротства. Потом он разрешает ситуацию в городе с эпидемией. Дальше Проклятые земли и потом попадает на войну. Хм-м, — мужчина задумался. — Насыщенная жизнь за последний год, который еще даже не закончился, — добавил Вивьен, после чего отложил эту папку в сторону и взял другую.

Несколько минут он молча читал бумаги, а затем заметно напрягся.

— Сын кардинала хочет выступить защитником, — недовольно произнес Де’Сад.

— Они знакомы? — удивился Аднот

— Видимо, — нервно ответил управляющий тюрьмой.

— Это плохо, — произнес Де’Руг за что сразу же удостоился взглядом, который не сулил ему ничего хорошего.

— Конечно, плохо! — рявкнул на него Вивьен, и молодой мужчина вжался в спинку стула, на котором сидел.

Ледяной маг очень боялся этого человека, как, впрочем, и многие другие. Де’Сад был очень жестким, озлобленным, завистливым и мстительным человеком. И все эти отрицательные качества, с каждым годом управления Кастилией, все больше и больше отравляли его душу, делая из него настоящее чудовище для всех, кто попадал в это Богом проклятое место.

А еще у Вивьена была власть.

Власть не только над всеми заключенными, которые сполна хлебнули уже горя из-за него и продолжали это делать по сей день, но и над теми, кто работал в Кастилии.

Ведь всего-то и нужно было не понравиться Де’Саду, чтобы самому оказаться здесь в одной из камер.

И каждый, кто тут работал, это прекрасно знал. Поэтому и приказы начальника тюрьмы исполнялись беспрекословно.

Вивьен боялся всего трех людей в стране.

Одним был король, вторым — кардинал, а третьим — Поль Рошфор, который знал о нем то, благодаря чему сам Де’Сад мог стать одним из тех, кто гнил в камерах этого страшного места.

И, разумеется, этого он не хотел больше всего.

Ничего так сильно не пугало его, как возможность оказаться заключенным в Кастилии.

И это несмотря на то, что заключенные в самой страшной тюрьме Галларии даже не пересекались: каждый из них сидел в небольшой камере, доступ в которую осуществлялся только сверху.

Причем высота, где сидели заключенные, в некоторых камерах достигала десяти, а то и всех пятнадцати метров.