Жорж Милославский. Бабочка под сапогом - Юрий Ра

вбил каблук в чью-то стопу, видимо удачно, плюсну сломал. Солдаты с переломами, как мне сказали, тоже в мед. роте, только в другой палате. Мед. рота, как выяснилось, находится через три казармы от нас, парням было несложно дойти и навестить сослуживцев. Рассказ свой Пасечник с Бондаренко закончили вопросом — согласен ли я подписаться под такой расклад, когда будут опрашивать. Вроде как комбат дал понять, что его данная история тоже устраивает. Ну да, никому не нужны расследования и следаки в полку. Военные следователи офицерам ничуть не роднее милицейских. Пасечник пришел как парламентер от дедушек, а Юрка Бондаренко как представитель молодого поколения и мой командир отделения.

Я и сам понимаю, что такой расклад выглядит удачнее всего, так что не стал вступать в конфронтацию, подтвердил готовность держаться этой версии. Только Пасечника предупредил, что если эти чудилы с переломами пойдут на попятную и начнут что-то другое городить… «Не, земляк, не бойся, всё пучком будет! Мы от тебя к ним сейчас. Поправляйся, ты чувак правильный» Особо я попросил Бондаренко присмотреть за моими шмотками. Если парадка или шинель уйдут, я разберусь досконально и начну карать кого попало. Вот прямо пусть Галахову передаст, что Милославский ОЧЕНЬ переживал за своё имущество. И совершенно не факт, что оно не пропадет. Можно уже мысленно расстаться со шмотками.

Теперь можно полежать и подвести итоги сражения. Формально поле боя осталось за врагом. Это мне минус. Но я выйду здоровым дней через десять, а этим тут лежать чуть не по месяцу. Блин, это мне плюс, а им вообще три плюса — в мед. роте и кормят усиленно, и кроме телевизора никакой другой нагрузки. Получается, я облагодетельствовал уродов. Ну как уродов, тут каждый второй так живет. Сначала страдал я, а потом твоя очередь. Так что, по их и всех остальных разумению, они были в своем праве. Но самое смешное, я тоже имел полное право так себя вести. Ибо если ты готов буром идти на всех и делом доказываешь это, значит ты имеешь право так себя вести. Это как с международным правом — если государство сильно, оно может ни с кем не считаться. Только до ядерной войны не доводи, и всё хоккей. Короче говоря, в своей батарее я заявил о себе. Еще пара стычек с чужими, и можно будет не переживать.

Очередной праздник Революции, который я планировал отметить в учебке города Шепетовки в Краснознаменном Прикарпатском военном округе, отмечал в палате медицинской роты танковой дивизии не менее Краснознаменного Белорусского военного округа. Скажи Мирозданию о своих планах, посмеши его… «А в тюрьме сейчас макароны дают», тьфу-тьфу! Кормят тут очень вкусно, только того великолепного киселя нет. Зато котлеты — м-м-м-м-м, объеденье! Фельдшеры-срочники Доцяк и Кабаснян, как ни странно, не армяне, а настоящие молдаване учат меня молдавскому матерному. Мозг развивать надо, а белорусского языка никто не знает, для тренировки мозга сгодится и молдавский. Поломанные мною сослуживцы вполне довольны жизнью, на меня зла не держат. Говорят, что будут стараться подольше протянуть на курорте. Но это вряд ли, тут с большей готовностью задерживают выписку тех, кто охотно выполняет всякие бытовые работы. А дедушкам это не по масти, так что вылетят, как срок придет. Стала понятна их боль — весной полк уезжает на ту самую Эмбу — полигон в Казахстане, на боевые стрельбы. Дедушек возьмут однозначно, и дембель им светит только после возвращения. Хорошо, если в начале июня. А то, как пойдет.

А вот и я, принимайте своего Жору!

— Товарищ капитан, рядовой Милославский прибыл из мед. роты для дальнейшего прохождения службы!

— Чего ты лыбишься, Милославский? Ты понимаешь, боец, что это залет?

— Отнюдь, тарщ капитан. Бытовая травма, с кем не бывает?

— Ага, а Сатигулов до сих пор хромает, между прочим.

— Кто такой Сатигулов? Я прошлый раз не успел со всеми познакомиться.

— Вот-вот, к счастью, не успел со всеми. Ты в курсе, что в батарее наряды тащить некому, парни из-за тебя «через день на ремень».

— Ну это они сами виноваты, нефиг было курить после отбоя на улице.

— Так всем и говори. Кто-нибудь приходил опрашивать?

— Вообще никто, словно тут это норма.

— Норма не норма, а случается. Как сам себя чувствуешь? Кукушка не кукует? Ты вообще в адеквате сейчас?

— Да что мне сделается, тарщ капитан! Смотрю, вы брус подтянули, вот и займусь вашим поручением. Актуально еще?

— Милославский, может тебя, того, обратно сдать на опыты в больничку? Вдруг ты кидаться начнешь на сослуживцев?

— Не, не начну. Первый я не начинаю. Обычно.

— Ладно. Стеллажи в каптерку начертишь в аксонометрии, покажешь. В караул я тебя пока не поставлю, в наряды запущу через неделю. Обживайся.

— Так точно.

Так наконец-то началась моя служба в полку. Будущая каптерка, а пока просто комната в качестве основного места несения этой самой службы. Как раз туда и зашли казахи, земляки Сатигулова, который уже практически перестал хромать. Казахи пытались совершить дерзкий набег на строящуюся каптерку по примеру своих предков, но я как потомок казаков Оренбургского казачьего войска пообещал убить нахрен говнюков, и мне поверили. И даже частокол от кочевников нового времени не понадобился. Что-то их заставило проникнуться идеями мира и гуманизма, может стамеска у меня в руке? А так хотелось применить один прием, год назад случайно у меня проскочивший на тренировке. Я тогда подшагом настолько удачно сблизился с противником, что насупил ему на ногу. А когда толкнул его, то нога осталась зафиксирована, а противник улетел, сломал лодыжку. Нехорошо и грустно, но надо иметь в арсенале что-то простое и эффективное. С моим весом вообще полезно практиковать броски и толчки. Особенно с контролируемым падением. Моя травма доказательство эффективности таких приемов. Чай, не в чистом поле воюем, всегда есть какой-нибудь угол, об который можно садануть товарища головой или позвоночником.

Как-то незаметно моими усилиями каптерка вполне оформилась. Справа от входа стеллаж для вещей личного состава, слева лавочка для посиделок, около окна, которое напротив входа, стол и стеллаж для офицерского всякого мелкого барахла. В стеллаже для одежды выгородил секцию для офицерских шинелей с дверцей. Угодил командованию, вернул веру в себя. Тем более, показал себя решительным и находчивым солдатом. Это когда по совету комбата вдвоем с Кокоевым, водилой из нашего призыва, ночью сделал вылазку на стройку для кражи фанеры. А без фанеры ничего не получалось, и где её брать, никто не знал. Кроме Галахова. Действительно, командир попался мне неоднозначный. Самодур, генератор идей и непредсказуемый тип. Кстати или