Леонид Брежнев. Опыт политической биографии - Виктор Деннингхаус

href="ch2-17.xhtml#id1081" class="a">[17], а также новейшей публикации записей и рабочих материалов Секретариата ЦК КПСС за 1965–1967[18], 1968[19] и 1969[20] гг., которые представляют собой издание документов одного из двух высших органов руководства коммунистической партии наряду с Политбюро. Важность этих документов трудно переоценить, если принимать во внимание, что протоколы брежневского Президиума – Политбюро ЦК КПСС продолжают оставаться недоступными для историков [21].

Также авторы широко использовали дневниковые записи современников Брежнева, начиная от представителей советских партийных, государственных, военных и творческих элит, в том числе из ближайшего окружения Брежнева, и заканчивая дневниками рядовых советских граждан, далеких от власти и ее привилегий[22]. Кроме того, была привлечена обширная мемуарная литература с учетом ее крайне субъективного характера [23].

Общеисторический контекст помогла создать исследовательская литература, посвященная позднему СССР. В частности, речь идет об исследованиях истории повседневности и антропологии[24], советской социальной политики и экономики[25], функционирования советского карательного аппарата[26], а также об обобщающих трудах[27].

Структурно книга состоит из трех разделов: «Слово», «Дело» и «Тело». Вслед за Жаком Ле Гоффом мы берем фигуру Брежнева как «глобализирующий объект», вокруг которого организуется все исследование[28]. Учитывая всю любовь постмодернизма к тексту, авторы не смогли устоять перед соблазном начать со «Слова», попытавшись интерпретировать личность Брежнева в свете его собственных текстов, а также процесса коллективного конструирования текстов. Глава «Брежнев как писатель» посвящена анализу стилистических и языковых особенностей так называемых дневников Брежнева. В рамках методологии «лингвистического поворота в истории» предпринимается попытка определить взаимосвязь между спецификой письменной речи Л.И. Брежнева и его личностью. Особое внимание уделяется верификации жанра брежневских записей, который определяется как «бортовой журнал». Анализируется характер записей, проводится их сравнение с устной речью Брежнева. Авторы приходят к выводу о полном усвоении Л.И. Брежневым «советского новояза» – русского языка советской эпохи. Отсутствие в личных брежневских записях следов преднамеренного конструирования текста свидетельствует о том, что данные записи являются действительным отражением личности генсека.

Вслед за этим авторы реконструируют процесс коллективного создания публичных брежневских текстов, где Брежнев выступал преимущественно в качестве главного редактора, руководя командой интеллектуалов. Делается вывод о том, что «придворная» команда спичрайтеров была важным инструментом брежневской политической кухни в течение всех 18 лет его нахождения у власти. Речь шла об обоюдно выгодном симбиозе Брежнева и его помощников. В то время как генсек получал от своих «речевиков» постоянную интеллектуальную подпитку, «теоретики» из академических институтов имели возможность влиять на политику.

Далее авторы переходят к разделу «Дело», сделав акцент на ключевых направлениях социальной и общественно-политической деятельности Брежнева. В главе «Брежнев и советский народ: на встречных курсах к социальному счастью» предпринята попытка рассмотрения периода так называемого брежневского застоя как финальной стадии длительного процесса взаимного приспособления советского политического режима и общества. Авторы приходят к выводу, что в 1960–1980-е гг. адаптация власти и населения имела преимущественно обоюдный и встречный характер. Ее важнейшим условием стал курс в экономике на повышение благосостояния народа, в первую очередь – решение продовольственной проблемы. В ответ население демонстрировало власти свою лояльность и не подвергало открытому сомнению официальные правила и догмы. Большое внимание уделяется роли Л.И. Брежнева как главного архитектора советского социального государства. Глава «Брежнев и мир вещей: личность генсека в свете даров и подношений» продолжает исследовать тему материального благосостояния брежневской эпохи, однако с использованием другой исследовательской оптики: здесь «язык даров» позволяет предельно точно высветить грани личности Брежнева как человека и политика, которые до сего времени оставались в тени.

В главе «Брежнев и советский героизм» анализируется функционирование индустрии массовых награждений как главного инструмента морального стимулирования к труду в СССР в брежневскую эпоху, а также личная роль Брежнева в реформировании государственной наградной политики и раскручивании маховика награждений. Следующая глава в разделе «Дело» посвящена отношению Брежнева к репрессивным механизмам, сложившимся к моменту его прихода к власти, а также к политическим репрессиям в целом. Чтобы детализировать картину, авторы исследуют три кейса, а именно политику Брежнева в отношении религиозных организаций в 1964–1966 гг., еврейской эмиграции начала 1970-х гг, а также движения советских «немцев-автономистов», требовавших восстановления АССР немцев Поволжья. Последняя глава в данном разделе посвящена брежневской внешней политике. Ее главная задача – показать, что Брежнев до сих пор был недооценен как политик международного масштаба. Вся широчайшая палитра внешнеполитических контактов СССР рассматривается в ракурсе взаимосвязанных процессов холодной войны и международной разрядки.

Завершает книгу раздел «Тело», посвященный ритуалам и специфике брежневской репрезентации власти, а также здоровью и работоспособности Брежнева. Авторы приходят к выводу о том, что Брежнев стал самым публичным из советских политиков, в том числе благодаря телевидению. При этом телевидение сыграло роль главного инструмента десакрализации Брежнева как вождя: фиксируя и тиражируя ритуалы власти, телевизор одновременно запечатлевал больного, стремительно дряхлеющего Брежнева, донося этот образ в каждый дом и каждую советскую семью. Именно «телевизионная» публичность ритуалов высшего партийно-государственного слоя заложила одну из самых мощных мин в фундамент власти КПСС. Кроме того, авторы реконструировали состояние здоровья Брежнева в динамике и выявили значительные колебания работоспособности вождя, серьезно воздействовавшие на власть. Несмотря на усилия самого Брежнева, а также на то, что советская бюрократия в целом компенсировала «пробуксовки» и даже временный выход вождя из строя, специфический механизм власти в СССР все чаще давал сбои начиная со второй половины 1970-х гг. Необходимость трудиться «на износ» стала личной трагедией Брежнева. На протяжении всего текста книги авторы старались максимально насытить ее прямой речью, предоставив слово главному герою книги – Л.И. Брежневу[29].

Метод, выбранный авторами, привел к тому, что многое осталось «за бортом» исследования. Крупной лакуной является так называемая косыгинская реформа и в целом сюжеты, связанные с промышленностью. В свое оправдание авторы могут сказать, что при том разделении труда, которое сложилось в Политбюро после октября 1964 г., брежневской «зоной ответственности» было в первую очередь сельское хозяйство и неразрывно связанный с ним продовольственный вопрос, а не промышленность. Кроме того, авторы предпочли исключить из книги сюжеты, которые сравнительно хорошо изучены в историографии, такие как история отстранения Хрущева от власти[30], диссидентское движение[31], Конституция 1977 г.[32], строительство БАМа[33] и т. п.

Авторы искренне благодарят друзей и коллег, родных и близких, оказывавших всяческую поддержку в ходе работы над книгой, в том числе Сергея Баканова, Кирилла Болдовского, Тимура Джалилова, Тимофея Еременко, Вадима Журавлева, Сергея Кудряшова, Алексея Попова, Яну Пархоменко, Никиту Пивоварова, Михаила Прозуменщикова, Вадима Рынкова, Татьяну Савину, Дмитрия Симонова, Андрея