На страже Империи. Том 2 - Валентин Якимов

class="p1">Все время его монолога я усиленно сканировал его и все вокруг на предмет магических всплесков. В первую очередь, конечно, его — таким спокойным и рассудительным он был впервые в моей недолгой жизни здесь. А может и в своей — вон как ковыряет модной туфлей придорожную траву. Волнуется. Но держит себя в руках.

Так как никакой магии я не нашел, речь его оставалась ясной, а значит он вряд ли употребил что-то для изменения сознания, я… проникся некоторым уважением к княжичу.

Вот так приехать лично, без поддержки, к своему врагу, которого пытался убить на дуэли, который унизил тебя при куче народа… и рассказать ему, что ты неудачник. Это надо иметь или действительно серьезное мужество…

Или действительно серьезный хитрый план. Бдительность нельзя ослаблять ни на миг.

— Я услышал вас, княжич. Понимаю ваши стремления — никому не хочется выглядеть обузой и шутом. Вы хотите, чтоб я не создавал вам проблем?

Шувалов поджал губы.

— Нет… точнее, я бы выразился иначе. То, что вы — выдающийся маг, уже общеизвестно. То, что собранные вами люди уже показали себя в бою, в котором погибли многие более опытные чародеи — тоже. Я… я не думаю, что вы будете создавать мне именно проблемы. Что вы решите пойти на какую-нибудь мелочную месть, жалкую подлость ради искупления старых обид. Все, что я о вас знаю, говорит, что вы не станете так поступать.

Я прищурился. Ну и ну. Интересно, кем я выгляжу в его глазах? Быть может, лучшим человеком, чем я есть? Ведь я только-только обдумывал эту самую подлость. Я тут же об этом поинтересовался:

— А какое мнение вы обо мне составили, Ваше Сиятельство? Мне казалось, вы ни разу не смотрели на меня без ненависти и презрения. Ни разу за обе наши встречи.

Княжич посмотрел мне прямо в глаза. Щеки его чуть раскраснелись. Однако, явно желая как-нибудь колко ответить, собеседник и сейчас смотрел спокойно, с достоинством.

— Наша дуэль, барон. Вы знали, что я думал убить вас. Скажу прямо: я уже делал так. На моем счету четыре смерти поединщиков. С высоты своего опыта я считаю, что прав был лишь в одном случае. Тот человек гнусно оскорблял мою матушку. Но вы — другое дело. Вы не только не расправились со мной, хотя теперь я уверен, что могли. Вы преподали мне урок! То плетение, которое вы сотворили — Пробойник! Только затем, расспросив об этом учителей, я узнал, что обычно его осваивают лет в тридцать. А благодаря тому, что тогда я просто увидел ваше безупречное его сплетение, я… сумел повторить!

У меня брови поползли вверх от удивления. Вот уж чего-чего, а того, что пылкий юноша не просто усвоит урок, а буквально его выучит, я не ожидал ни секунды.

— Не соизволите продемонстрировать? — задумчиво спросил я.

Шувалов продемонстрировал. В его ладони возни бушующий сгусток рыжего пламени размером с мяч, А затем вокруг этого шара появилось еще кое-что.

Я не смог сдержать легкой улыбки. Так крива и избыточна оказалась его конструкция пробойника. Но затем я взглянул на княжича серьезно. Куда серьезней, чем минуту назад.

Ведь сам я Пробойнику без наставника обучиться так и не сумел.

— Вы выдающийся маг, Ваше Сиятельство. — абсолютно серьезно сказал я. — Только что я стал действительно вас уважать. Немножко.

Криво усмехнувшись, Василий развеял шар с пробойником, и вновь повернулся ко мне, отвесив легкий поклон.

— Благодарю. Хоть вы меня и жутко бесите своим высокомерием, барон, но я польщен вашими словами. Немножко. Кстати, а что за прелестная леди нас подслушивает?

Он бросил взгляд мне через плечо. Я, впрочем, даже не обернулся. Давно уже чувствовал присутствие еще одного человека. И по слабому, еле пульсирующему, Источнику, с самого начала узнал этого человека.

— Юлия. — обернулся я, пристально глядя на то место, где в густых зарослях пряталась эта шпионка недоделанная. — Почему вы не отправились отдыхать? Вам нужно восстанавливать ману и следить за здоровьем.

Из зарослей раздалось шуршание листвы, а затем к нам на дорогу кое-как выбралась пошатывающаяся Горская. С бледным лицом, горящими румянцем щеками и растрепанной черной косой, в которую набились веточки и листья.

Девушка тут же поклонилась — но только мне. На княжича она подчеркнуто не обращала внимания.

— Простите меня, господин Лихачёв! Я подумала, что вам может понадобиться помощь и… Остальные отговаривали меня, но я не пожелала лежать пластом, пока вы тут…

Я подошел к окончательно засмущавшейся девушке и мягко положил руку ей на плечо.

— Юля. Я очень ценю твою заботу обо мне. Спасибо, что побеспокоилась. Но сегодня наш старый знакомый наведался к нам с миром. К тому же, он очень хотел перед тобой извиниться за ту отвратительную сцену в больнице! Так что замечательно, что ты пришла…

Я лукаво посмотрел на княжича. Пусть и не сразу, но Василий узнал эту фигуру, это лицо, эту черную косу. Да и имя той, из-за которой проиграл на дуэли, кажется, не позабыл.

— Т… Вы… Юлия Горская? — удивленно промямлил он. — Но я ведь не…

Я посмотрел на Шувалова взглядом, которым, думаю, можно было забивать гвозди. Пусть эта сволочь только попробует не принести извинения моей соратнице! Если он не готов переступить себя даже в таких мелочах, о доверии на поле брани не может идти и речи.

Княжич побагровел.

— Барон, вам не кажется, что присутствие посторон… третьих лиц при нашей беседе… несколько излишне?

Мой взгляд поскучнел. Не сдержится. А я ведь только-только начал немного уважать этого бойцового петуха.

Но нет! Сдержался!

— Но, впрочем… вы здесь хозяин. К тому же, эта девушка правда наша общая знакомая. Юлия… госпожа Горская, кажется?

Василий сделал пару шагов в сторону девушки. Баронесса вся сжалась, нервно схватилась за мою ладонь. Похоже, тот случай не прошел для нее бесследно. Мало приятного, когда на тебя кричат, унижают ни за что, а затем еще и калечат, лишая красоты на всю жизнь из нелепой приходи.

Ведь без моей магии лицо девушки вряд ли восстановили бы в прежнем виде. Что-то я вновь начинаю презирать этого Шувалова…

— Юлия. — княжич вдруг плавно, отточенным жестом, опустился на одно колено. Надо же, не постеснялся испачкать придорожной пылью модные брюки! — Я осознал, что был неправ. Что поступил тогда с вами как последнее охамевшее быдло, простите за выражение. Осознал еще тогда. Но гордость