Страна Потекших Кисок - Алексей Стацевич

с голубыми бутонами, напоминающими миниатюрные колокольчики. «Дзинь. Дзинь-дзинь… Дзын!» — раздавалось то тут, то там, когда колокольчики от легких порывов ветра начинали колыхаться в воздухе.

Издаваемые колокольчиками звуки словно гипнотизировали мужчину. Он с трудом мог оторвать от них взгляд, лишь изредка посматривая на дорогу…

— Голова! Осторожно! — вдруг услышал он выкрик шедшей позади Хьюсти, но не успел сориентироваться и ударился лбом о свисающую над тропинкой ветку.

— Ах ты, гондольер несястный! — печальным голосом прокомментировала ветка. — Смотри, куда пресь!

Грубанов сначала застыл, разглядывая «ветку». Затем, чтобы было лучше видно, отступил. И снова застыл.

То, что он принял за ветку, ею не являлось от слова «нихрена» — с дерева свисала… голова коня.

Из конского лба, точнехонько между ушей, росла четырехпалая и словно обгоревшая рука. Она уцепилась как раз таки за толстую ветку, что и позволяло голове болтаться в воздухе. Ниже головы конская шея перерастала в толстый змеиный хвост, который, постепенно сужаясь, тонкой ниткой заканчивался почти у самой земли.

— Франкенштейна мне в подмышку, — удивился Грубанов, — а ты что за неведома зверушка?

— От неведомой зверуски слысу! — возмутилась голова. — А я — Сагари.

Хьюсти тронула Николая за локоть:

— Господин, нам надо идти.

— Да подожди ты, не видишь, что ли, какая тут… Сагарина! — восторженно отмахнулся тот.

Но пепельноволосая не разделила энтузиазм мужчины.

— Обычный сагари, ничего особенного, — сквозь зубы процедила она и пояснила: — Это подвид демона. Не стоит останавливаться и говорить с ним, ничем хорошим это не закончится.

Демон, как показалось, не на шутку обиделся:

— Засем ты наговариваесь на меня, эльфийка? Засем оскорбляесь Сагари? Не все сагари хотят сделать эльфам плохо. Не все сагари злые. Да, не спорю, мои братья сагари злые, а я, Сагари… я не такой! Я уставсий сагари. А все уставсие сагари добрые. Пока не отдохнут.

— А ты что-то умеешь, Сагари? — полюбопытствовал Николай. — Или просто так тут болтаешься, словно хрен импотента?

— Всякий сагари умеет предсказывать судьбу, — охотно ответил демон, — и Сагари — не исклюсение.

— Хм, интересно… А мне предскажешь?

— Да легко! Давай сюда ладонь!

Грубанов протянул демону руку, но Хьюсти стремительным выпадом перехватила его кисть.

— Господин, нам надо идти к пещере, — злобно напомнила она. — Иначе господин очень скоро превратится в игрушку эльфов-самцов!

— Ты тозе умеесь предсказывать будусее? — как показалось, удивился конь.

— А тут и нечего предсказывать. Все так и будет, если мы не поторопимся! — рубанула, как отрезала, пепельноволосая, и потащила Николая по тропинке.

Прежде чем скрыться за поворотом, тот успел обернуться и прошептать одними губами:

— Я еще вернусь. Жди.

Конь согласно моргнул и затянул вполголоса:

— Е-е-ета кам-мунальная, кам-мунальная берлога! Е-е-ета кам-мунальное, кам-мунальное гняздо!

— Не стоит общаться с демонами, господин, — через плечо цыкнула остроухая. — От них ничего хорошего не дождешься. Или обманут, или… обманут. Третьего не дано.

— Как скажешь, Хьюсти. Как скажешь…

Вскоре тропинка привела парочку к очередному обрыву, на этот раз довольно глубокому. Николай замер на самом краю, стараясь хоть что-то разобрать в распростершейся внизу туманной пелене.

— В этой яме и обитает монстр, — пояснила эльфийка и указала пальчиком в желтый туман: — Вон, видишь пещеру? Это его жилище.

Никакой пещеры Грубанов не видел. Пещера была, как известный суслик…

— Как мне туда спуститься? Прыгать? — как можно спокойнее спросил он, но внутри мужчины все клокотало от волнения. В голове застучали мысли:

«Если здесь нет нормального спуска, то быстро выбраться и сбежать не получится. Значит, надо рвать когти прямо сейчас! Столкнуть эльфийку вниз и драпать!»

Пепельноволосая, к счастью, слышать размышлений Грубанова не могла.

— Зачем же прыгать? — спросила она, и ее пальчик переместился чуть левее. — Вон же тропинка.

Николай прищурился — действительно, тропинка.

«Так, получается, сейчас иду вниз, к пещере, но при этом не выпускаю тропинку из вида. Дальше гляжу, что там за монстр, и… и либо валю монстра, либо валю наверх. А куда именно — наверх? — Николай, еще раз обдумывая план побега, огляделся: — Ага, вон туда. Значит, выскакиваю и бегу направо, в противоположную от Хьюсти сторону. Надо успеть удрать как можно дальше, пока она не очухалась и не бросилась в погоню. Сука, идеальный план!»

Эльфийка, видя, что господин замялся, легонько подтолкнула его к тропинке:

— Иди!

— Уже?

— Да.

— И что, даже не засосемся напоследок? — разочарованно протянул он.

Хьюсти наигранно, как показалось Грубанову, возмутилась:

— С дуба рухнул? Нам нельзя!

— А вдруг меня убьют? — будто только-только осознав это, ахнул он и сокрушенно понурился: — Так я и не познал женской любви…

— Ну прям не познал! Тоже мне, бедненький-несчастненький девственник! — засмеялась Хьюсти. — Хотя…

Закусив губу, пепельноволосая осмотрелась, выискивая в чаще свидетелей. Затем перевела взгляд на Грубанова.

«Это безумие!» — прочитал он в ее глазах, и мысленно ответил:

«Смотря что считать безумием!»

А потом стало не до размышлений.

Эльфийка прильнула к мужчине. Положила руки ему на плечи.

Ее глаза цвета яркого рубина совсем рядом. Они смотрят одновременно и с желанием, и с растерянностью… Ротик слегка приоткрыт, горячее прерывистое дыхание призывным жаром обдает Николая, тому нужно лишь немного податься вперед…

И он подался. Неистово. Яростно. Впился в ее красные мягкие губы. Она попыталась отпрянуть, но маневр не прошел — мужчина уже крепко держал ее за спину и талию. Хьюсти не оставалось ничего иного, кроме как ответить на поцелуи.

Ладонь Николая, лежащая на ее спине, поползла вниз, к попке. Он даже нащупал возбуждающую ленточку бронестрингов… но эльфийка извернулась и освободилась из его объятий.

— Боги, что я творю? — испуганно прошептали ее искусанные губы. Она отступила и заговорила громче: — Господин, это была секундная слабость. Нам нельзя! Ты же знаешь!

Но слова эльфийки на Грубанова не подействовали — тот надвигался на нее с широко разведенными руками, словно озабоченный медведь после зимней спячки.

— Знаю, — сквозь стиснутые зубы и учащенное дыхание прорычал он. — Но ты сама разбудила во мне зверя!

— Если знаешь, то остановись.

— В смысле⁈ — От негодования его голос сорвался на хрип. — Разве тебе самой не хочется? Не только петтинга, но и контактинга⁈

— Уймись! — твердо отчеканила Хьюсти. — Хуже