Наагатинские и Салейские хроники - Екатерина Ивановна Гичко

– Они не заплатили!

***

– Господин… наагасах… – Лаодония оборвала полузадушенный шёпот и дёрнула Шаша за рукав.

Стоило наагалею отвлечь внимание виконта и его друга на себя, как наг обхватил её одной рукой за талию и, приподняв, вмиг утащил прочь от палатки. Бесшумной тенью нырнул с дорожки между кустами в полумрак городского сада. Девушка даже пискнуть не успела, только испуганно вздрогнула и сильнее сжала пальцы на прихваченных лентах. Их-то она и показала мужчине.

– О, – тот весело приподнял брови, – не переживайте, дядя заплатит.

– Это всё равно не очень хорошо… Да и зачем вы меня утащили?

– А вы хотите и дальше гулять в компании дяди?

– Ну… – Лаодония нерешительно оглянулась. – Он интересный и довольно приятный.

– Тогда господин Унер должен оценить его компанию, – порой ласковый Шаш становился воистину безжалостным. – Простите, ваше высочество, но я наг и плохо переношу соперников.

– Соперников? – принцесса непонимающе уставилась на его спину, но позволила увлечь себя в тёмную глубину сада, подальше от праздничной толпы. – О чём вы? Господин Унер никогда за мной не ухажива… – Лаодония осеклась и с досадой закусила губу.

Возможно, виконт всё же ухаживал за ней, просто весьма скучным образом. Всё же так, как ухаживает наагасах, рискнёт ухаживать далеко не каждый порядочный мужчина. Хоть он и не сделал ничего предосудительного, но одно только нахождение с ней наедине может ударить по его репутации приличного чело… приличного нага.

А что считается приличным у нагов?

– Он ухаживал за вами, – не согласился с ней Шаш, – с одобрения вашего брата. И пусть мне ужасно льстит, что вы замечаете только мои ухаживания, господин Унер всё же раздражает меня и я не хочу давать ему даже маленький шанс.

– Вы поэтому попросили вычесать вас? – Лаодония хитро прищурилась.

Она, конечно, в силу возраста и воспитания была наивна, но неглупа.

– Хотите отказаться? – Шаш в ответ лукаво посмотрел на неё через плечо.

– Ни в коем случае! Когда мне ещё выпадет шанс потискать такого огромного котика?

– Прозвучало почти неприлично, – улыбнулся мужчина, а Лаодония смущённо закусила губы и запихнула вампирские ленты, вышитые серебристыми цветами гахары, в карман юбки. – Так, стойте. Кажется, впереди кто-то есть.

Девушка немного испугалась, заметив, как напрягся мужчина. Неужели опять разбойники?

Но Шаш лишь опасался, кабы принцесса не стала свидетельницей какого-нибудь неприличия. Всё же не все углублялись в темень сада ради романтичной прогулки. Кого-то интересовали более плотские вещи.

Они заметили пару одновременно и облегчённо перевели дыхание. Под блеклым потоком лунного света, прижавшись спиной к дереву, стояла наагашейдиса, а над ней, опёршись предплечьем над её головой, нависал наагашейд. Он что-то тихо-тихо шипел жене, пальцами лаская её шею, а госпожа Тейсдариласа улыбалась и обнимала его за талию.

Лаодонию накрыло смущение. Всё же она невольно подсмотрела то, что не предназначалось чужим глазам. Но как же хотелось смотреть! Высокомерный и насмешливый наагашейд, в котором она видела только повелителя нагов и сурового отца наагасаха, был ещё и супругом. Супругом неравнодушным к своей жене. Собственно, сейчас он не казался главой могущественного народа. Лаодония видела только его самого и его жену. Не повелителя и его восхитительную супругу, не устрашающего мужчину и далёкую и непонятную женщину, а…

Господин Дейширолеш приоткрыл губы, склонился и резко, будто пожелал укусить жену, накрыл её рот, вторгаясь глубоким поцелуем.

Зашипев, Шаш поторопился прижать к распахнутым глазам принцессы ладони, но было уже поздно, та прекрасно всё рассмотрела. Встав перед замершей статуей девушкой, наагасах решительно развернул её лицом в противоположную сторону и, надавив на плечи, заставил зашагать прочь.

– Простите, – виновато протянул он. – Мне следовало сообразить, чем всё закончится.

Лаодония безмолвно открыла и закрыла рот. Картина страстного пожирающего поцелуя всё ещё стояла перед её глазами и не хотела никуда уходить. Дрожали ладони и… Она словно что-то предвкушала. Щёки пекло от стыда, но… Дыхание срывалось явно не от смущения.

Наагасах вывел её на узенькую и относительно безлюдную дорожку и поравнялся с ней, чтобы она могла взять его под руку. Но Лаодония замедлила шаг, и Шаш замер рядом.

Вот же отец! Шашеолошу с досадой помянул папу, из-за которого ему теперь нужно что-то придумать, чтобы вывести принцессу из смущённой задумчивости. Опустив глаза, Лаодония семенила рядом и лишь иногда вскидывала взор, когда из-за кустов и деревьев с других дорожек особенно сильно доносились чужие голоса и смех. Совсем редко она торопливо смотрела на лицо Шаша, но быстро отводила взгляд.

– Чувства моих родителей до сих пор горячи, и они любят вот такие романтичные свидания…

– Я не осуждаю… то есть… Я и не могу осуждать, они же женаты, просто… – девушка глубоко вздохнула, а затем вдруг потащила Шаша за собой к краю дорожки.

Там она пихнула ничего не понимающего мужчину к дереву и решительно упёрлась ладошкой над его плечом. До Шаша стали доходить кое-какие подозрения, когда Лаодония приподнялась на носочки и открыла губы, явно пытаясь повторить действия его отца. Брови его шокировано поползли вверх, а сам Шашеолошу по дереву вниз, чтобы девушка могла дотянуться. Потеряв равновесие, Лаодония неловко завалилась на него, но к губам прижалась, правда они стукнулись зубами, и девушка расстроенно засопела.

Какой момент испорчен!

– Наверное, лучше мне.

Шаш ловко развернулся, поменяв их местами, и навис над девушкой. Та подняла на него большие глаза, взволнованно облизнулась и, когда он начал склоняться, вновь приподнялась на носочки, вытягиваясь за поцелуем. Он получился не таким страстным, как у того же наагашейда, но проникновенно нежным. Зажмурившись, Лаодония плотнее прижалась к горячим мужским губам, впилась пальцами в плечи нага и робко коснулась упругой нежной кожи языком. Хотела скользнуть дальше, как наагасах, когда беспардонно целовал её в башне Кривого Мизинца, но в последний момент смутилась и испуганно отстранилась, когда мужчина сам попробовал углубить поцелуй. Она успела увидеть, как между потемневших губ мелькнул кончик языка, и ощутила острое сожаление.

– Я… извините, – Лаодония сникла.

– Ничего страшного, – Шаш нежно большим пальцем провёл по горячей щеке. – Ужасно приятно, что вы сами решились.

– Ага, решилась, – расстроенно фыркнула девушка, поднимая глаза на мужчину.

Стоило ей посмотреть на него, как сожаление выветрилось. Может, она и не съела в поцелуе наагасаха и