Проклятая деревня - Леся Громовая

— Я помню только старика, который меня в спину ударил, и больше ничего… — начала бормотать девушка, и баба Варя, посмотрев на нее, увидела, что у цыганки снова начал подниматься жар.

На лбу появилась испарина, дыхание стало тяжелым и сиплым, по всему телу пошла дрожь.

— Выхаживаешь тут ее, а одно волнение и снова по новой. — проворчала старушка, и аккуратно перевернув девушку, словно пушинку, пока та мало что понимала, начала менять повязку, которая пропиталась насквозь кровью и чем-то желтым.

Девушка застонала от боли, но старушка только поцокала языком, и начала промывать рану, которая выглядела совсем не хорошо.

— Ох, девонька, даже не знаю…даже не знаю… Как ты еще жива осталась. Такой ужас…

Женщина поменяла повязку, и положила Надью, как та лежала до этого. Обтерла лоб полотенцем, и положила холодную мокрую тряпочку на лоб, чтобы девушке хоть как-то стало полегче.

Девушка начала успокаиваться только через пару часов.

Жар спал, она перестала дрожать и дыхание стало спокойнее.

На следующий день девушка пришла в себя довольно рано. Едва только петухи начали кричать.

Девушке очень хотелось пить, но она не решалась, кого-нибудь позвать и попросить воды. Было еще очень рано, и она не хотела никого будить.

Но баба Варя вставала рано, и вскоре Надья услышала шаркающие шаги по дому, и тихо позвала женщину.

— Баба Варя.

Шаги пошаркали в мою сторону.

— Ты давно ль проснулась? — спросила женщина, открыв шторы, впуская в комнату свет.

— Нет. — соврала девушка.

— Губы-то как пересохли…Потрескались все…Сейчас, обожди, водички дам — покачала головой женщина и пошла к столу, чтобы взять кружку с водой.

Она аккуратно смочила чистое полотенце в воде, и приложила к губам.

— А можно попить? — спросила Надья, — побольше.

— Пока нет, нельзя много. Потерпи чуток, если твоё состояние получше станет, и попить и поесть дам.

— Болит все, — пожаловалась девушка.

— Конечно болит. Рана твоя уж больно плохая. — сказала честно женщина. — Не знаю, как залечится, да и когда тоже.

— Может и не залечится. — сказала Надья.

— Ну ка ты давай беду не зови! Залечится! Время всему нужно. — внезапно разозлилась старушка.

Девушка прикрыла глаза, и, сама не заметив как, снова провалилась в сон.

Когда она открыла глаза, но солнце было в зените, а с другой комнаты слышались голоса. Попытавшись повернуть голову, она застонала от боли, и зажмурившись замерла, в ожидании пока боль утихнет.

— Проснулась. — услышала она мужской голос, и приоткрыла глаза.

— Вы кто? — спросила девушка, увидев над собой мужчину.

Кажется, она его уже видела в усадьбе помещика.

Он был очень высок, темные волосы вихром, медовые глаза, нос с горбинкой. И как ни странно отсутствие казацких усиков, какие имели все представители лихого народа.

— Я — Михайло. — пророкотал мужчина. — Это я спас тебя.

— Я — Надья. — сказала девушка, и снова поморщилась от боли.

Все тело затекло, но при любой попытке пошевелится спина, словно одна огромная рана отзывалась нестерпимой болью.

— Тебе нужно лежать спокойно. — сказал Михайло и сел на табурет, который поставил к кровати. — Так рана быстрее затянется.

— Можно меня перевернуть? — спросила цыганка, — у меня все затекло.

— Я спрошу у матери.

— Переверни. — вдруг услышала я старушку, которая тоже пришла. — Можно, так даже получше будет. Только аккуратно, не заглядывайся! Побереги девичью честь и стыд!

И только после этих слов Надья поняла, что лежала совсем обнаженная. Краска смущения залила ее лицо.

Казак кивнул, и неуклюже, стараясь не смотреть на цыганку, поднял ее. Он аккуратно положил стиснувшую зубы девушку на живот.

— Вот и все, — бормотал он, поправляя одеяло и простыню, — сейчас боль утихнет. Потерпи уж, Надья.

Баба Варя, поцокала, и сказала.

— Нужно снова повязку менять.

— Все так плохо? — спросила цыганка.

— Не так хорошо, как хотелось бы. — сказала баба Варя. — Ничего, вылечим и на ноги поставим!

— Может и не нужно. — сказала девушка, вспомнив о том вечере.

— Прекрати беду кликать! — сказала снова баба Варя, — я тебя не для того столько дней выхаживала, чтобы ты душу в себе затравила тоской да печалью! Вот встанешь на ноги, тогда говори, что хочешь!

Надья промолчала, не став еще больше расстраивать старушку, и незаметно шмыгнула носом.

— Не реви, все наладится. — сказал Михайло. — Твои живы.

— Живы? — резко дернулась она, и снова застонала. — Где они?

— Они уехали, — сказал он. — Не вини их, когда в табор пробрались деревенские, такая суматоха началась. Мы ведь ехали, чтобы вам напомнить о том, что барин распорядился вас выслать с земель его, а тут местные обезумели. Ну и по итогу мы ваших защищали, да помогали им спокойно уехать. Барину кровь на земле не нужна. Мы конечно не всех спасли, пострадало несколько цыган, да и ты тоже. Мы с товарищем тебя из лап молодняка вырвали уже.

— Я не помню, я без памяти упала, как только меня ножом поранили. — сказала девушка.

— И хорошо, что не помнишь. — вдруг быстро сказал он.

— Почему? — спросила Надья. — Что еще случилось?

— Отдыхай, — сказал мужчина, поймав предостерегающий взгляд бабы Вари, — Я попозже зайду, еще поговорим, если захочешь. А мне надобно в огороде дела делать.

— Что вы от меня скрываете? — прошептала цыганка, но боль в спине, снова заставила девушку замереть.

— Ты лежи, да не дергайся! — сказала старушка, — Никто от тебя ничего не утаивает. Лежи, вечером, если все хорошо будет, покормлю тебя!

Надья не смогла ответить. Она вздохнула и медленно отвернувшись к стене, прикрыла глаза, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь о том вечере, но ее мысли были пусты, и воспоминания не желали возвращаться к девушке, словно оберегая ее от чего-то плохого.

Баба Варя, ушла практически сразу,