Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 1. «Наше дело правое», 1939–1945 - Андрей Константинович Сорокин

Продолжая эту линию, 28 сентября Молотов и Риббентроп по результатам обмена письмами изъявят «желание расширить экономические отношения между странами». 8 октября в Москву прибыла Экономическая делегация Германии, которая будет работать в Москве в течение нескольких месяцев, встречаясь и обсуждая вопросы экономического сотрудничества с целым рядом руководителей советских наркоматов. Главным переговорщиком с советской стороны станет нарком внешней торговли А. И. Микоян.

Советское руководство, настаивая на своем нейтральном статусе в разворачивавшейся «европейской войне», тем не менее, сочтет возможным и необходимым обозначить свое отношение к ее участникам, дав им публичные оценки, возможно, для того чтобы поспособствовать успешному ходу экономических переговоров. 31 октября 1939 г. Молотов, выступая на заседании Верховного Совета СССР, скажет: «Теперь, если говорить о великих державах Европы, Германия находится в положении государства, стремящегося к скорейшему окончанию войны и к миру, а Англия и Франция, вчера еще ратовавшие против агрессии, стоят за продолжение войны и против заключения мира… Опасения за потерю мирового господства диктуют правящим кругам Англии и Франции политику разжигания войны против Германии…»[106] 30 ноября в интервью газете «Правда» эту же инвективу в адрес англо-французских союзников вновь воспроизведет теперь уже непосредственно Сталин. Он заявит, что «не Германия напала на Францию и Англию, а Франция и Англия напали на Германию, взяв на себя ответственность за нынешнюю войну»[107].

Дальше деклараций, свидетельствующих не более (но и не менее) чем о прогерманском характере советского нейтралитета, дело, однако, не зайдет. Сталин, судя по всему, не намеревался заколачивать окно возможностей для переговоров с Западом.

В декабре 1939 г. Сталин подведет итоги этого раунда в международных отношениях. Отвечая на поздравление с 60-летием, он напишет Риббентропу: «Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной»[108].

Советско-германские переговоры по хозяйственным вопросам, начавшиеся осенью того года и завершившиеся в первой декаде февраля 1940-го, о которых мы упомянули выше, станут для советского руководства завершением «длинного» перенасыщенного событиями 1939 года.

В новогоднюю ночь с 31 декабря 1939 г. на 1 января 1940 г. членов Экономической делегации Германии на переговорах в Москве во главе с главным экономическим экспертом МИД Германии К. Риттером примут в Кремле Сталин и Молотов. Эта встреча носила не праздничный, а сугубо деловой характер. Сталин выступит главным спикером практически по всем обсуждавшимся вопросам, продемонстрировав владение в деталях текущей ситуацией на советско-германских переговорах и намерение жестко отстаивать советские интересы. Сталин, стремясь повысить советские акции, станет последовательно настаивать на том, что со стороны СССР торговый оборот, о котором договаривались стороны, не является «простым коммерческим оборотом», а является помощью Германии, поскольку поставляемые ей товары, например, «хлеб можно было бы продать вне Германии на золото». Столь же настойчиво Сталин будет проводить мысль о необходимости сбалансировать суммы советских и германских поставок. На возражения Риттера Сталин ответит, что советская сторона не обязывалась давать Германии кредит: «Факт же немедленной поставки сырья Германии и продолжительное время для поставки оборудования в СССР из Германии означает на деле кредит… Поэтому советская сторона сегодня сократила поставки…»[109]

29 января Сталин и Молотов вновь примут Риттера, который расскажет об итогах поездки в Берлин, состоявшейся для согласования советских заказов. Их перечень позволяет объяснить то пристальное внимание, которое Сталин уделял ходу переговоров. Из десяти пунктов, по которым «отчитается» Риттер, восемь составят различные виды вооружений и оборудования для их производства. Кроме того, Сталина и принявшего участие во встрече Микояна интересовали вопросы, связанные с поставкой крейсера «Лютцов». Конечно, номенклатура поставок из Германии не сводилась к предметам вооружения. Советская сторона ожидала следующих поставок: «броня, авиация, крейсер, металлы, уголь, трубы, на 250 млн промышленного оборудования». Однако Сталина интересовали прежде всего военная техника и оборудование для ее производства, все остальное он оставил в ведении Микояна. И, конечно, вопросы согласования принципов взаимодействия Сталин так же оставил за собой. И в этот раз он будет настаивать на необходимости «соблюсти только баланс»: «На сколько советская сторона поставляет товаров, на столько же должна получить товаров из Германии. Новое заключаемое соглашение должно быть заключено на основе клиринга, а не на основе кредита…» Советский руководитель позволит себе резкость, призванную, судя по всему, усилить содержательную аргументацию. Сталин посоветует Риттеру не считать русских дураками: «В Западной Европе считали русских медведями, у которых плохо работает голова. Все, кто держался такого мнения, ошибались. Русские не глупее других. Советская сторона знает, что Германия нигде сейчас не покупает зерно, нефть, руду, хлопок на марки, а платит за это валюту. Какая польза Советскому Союзу держать замороженные марки в банках…» Он хочет, добавит Сталин, «чтобы Риттер оценил это и признал это за экономическую помощь» [110].

8 февраля Сталин и Молотов в третий раз примут Риттера. На этот раз Сталин сочтет возможным пойти на некоторые уступки, прямо сославшись на полученное им письмо Риббентропа, которое «меняет несколько положение, и советская сторона не может не считаться с ним». Сталин согласится заключить один договор, а не два, как предполагалось ранее, таким образом, что «советская сторона поставляет сырье в сумме 640–660 млн марок в течение 18 месяцев, а германская сторона компенсирует эту сумму своими поставками в течение 2 лет и 8 месяцев». Таким образом, под давлением со стороны германского политического тяжеловеса Сталин сочтет целесообразным отступить от принципов взаимодействия, на которых он так упорно настаивал в предшествующий период[111]. Что повлияло на изменение позиции Сталина, остается в области догадок. Во всех трех встречах приняли участие наркомы А. И. Микоян и И. Ф. Тевосян, которые включались в общий разговор лишь с отдельными репликами. Всю партию вел непосредственно Сталин. Стороны договорятся о скорейшем подписании хозяйственного соглашения, что и будет сделано 11 февраля.

С этого момента вплоть до 22 июня 1941 г. между СССР и Германией будут иметь место активные торговые операции, а Германия займет второе место после США во внешнеторговом обороте СССР. Отношения Советского Союза с Германией в этот момент достигнут, пожалуй, своей верхней точки. Политические события на международной арене очень скоро обозначат нисходящую линию этого многостороннего взаимодействия.

«…Вы исходите из мирной обстановки, а надо исходить из худшей». Прибалтика в военно-политическом планировании советского руководства осенью 1939 г

«Наиболее вероятным плацдармом для развертывания экспедиционных войск Германии будет территория Финляндии и Эстонии», — так в «Записке по плану действий Северо-Западного фронта» на случай войны от 19 апреля