Александр Афанасьев - Русские заветные сказки

— Что, свет, не видал ли ты какого мужика по дороге?

— Видел, в деревню побежал.

— Ну, брат, пособи нам его найти.

— Извольте, батюшка.

Пошли все четверо искать попова батрака, пришли в деревню, ходили-ходили до самого вечера: нет толку. Стало темно: Где бы переночевать? Вот приходят они к одной избе, в которой вдова жила; стали проситься на ночлег.

Вдова отвечает:

— Добрые люди! У меня эту ночь потоп будет! Пожалуй, еще потонете.

Но сколько ока ни отказывалась — не могла отказаться и впустила их на ночь. А к ней в эту ночь обещался прийти любовник. Вот взошли они в избу и легли спать. Поп думает: "Что, коли в самом деле будет потоп?" Взял большое корыто, поставил на полку и лег в корыте: коли будет потоп, думает себе, так я стану в корыте по воде плавать. Цыган лег на шестке, головой в золу[90]; мужик лег за столом на лавке, а попов работник у самого окна на скамье. Улеглись они и уснули все крепким сном; один попов работник не спит, и слышит ок, что под окошко подошел хозяйкин любовник и стучится: "Отопри, душенька!" Работник встал, отворил и тихонько говорит ему:

— Ах, миленькой мой! Ты пришел не вовремя. Теперича у меня ночуют чужие люди в доме; приходи на ту ночь.[91]

— Ну, миленькая! — говорит любовник. — Нагнись в окошко, хоть мы с тобой поцелуемся!

Работник поворотился к окну жопой и высунул свою сраку; любовник и поцеловал ее всласть.

— Ну прощай, миленькая! Будь здорова; на ту ночь приду к тебе.

— Приходи, душа! Я стану дожидаться, а на прощанье дай, миленькой, свой х…й — мне хоть в руках его подержать: все как будто будет повеселее.

Вот он вывалил из штанов на окно свой кляп:

— На, милая, полюбуйся!

А батрак взял тот кляп в руки, побаловал-побаловал, вынул нож из кармана и отхватил у него х…й вместе с мудями; любовник закричал благим матом — и без памяти домой. Работник затворил окно, сидит себе на лавке и чавкает ртом, будто что ест. Мужик услыхал, проснулся и спрашивает:

— Что ты, брат, ешь?

— Да вот нашел на столе кусок колбасы, только никак не угрызу: такая сырая!

— Даром, брат, что сырая. Дай-ка мне кусочек попробовать.

— Э, брат, мне и самому мало! Да, пожалуй, на тебе один Конец.

И отдал мужику отрезанный х… й. Мужик с голодухи начал его жевать: грыз-грыз, никак не может откусить и говорит:

— Что, брат, с нею делать? Никак не угрызешь; эдакая сырая!

— Ну ты положь колбасу в печь; пускай поджарится, тоща ты и съешь.

Мужик встал, подошел к печке и сунул колбасу прямое на цыганские зубы; подержал, подержал и стал пробовать:

— Нет, ничего колбаса не упарилась! Ее и огонь не берет.

— Да полно тебе с нею-то возиться; еще, пожалуй, хозяйка услышит — забранится. Небось в печке-то огонь весь разгреб; залей его водою, чтоб хозяйка не узнала.

— Да где воды-то искать?

— Ну поссы туда! Чем на двор идти, лучше огонь залей.

Мужику крепко хотелось спать, и зачал он прямо цыгану

В рожу ссать. Как почуял цыган, что откуда-то вода льет ему прямо в рот, подумал: пришел-де потоп и стал кричать во все горло: "Ай, батенька, потоп!"

Поп услышал голос цыгана и захотел спросонок прямо на корыте спуститься на воду. Да как шлепнется об пол — все ребра себе поломал.

— О Боже мой! — кричит поп, — когда падает малой ребенок, Бог подставляет под него подушку, а как старому придется

упасть — так черт борону подставит. Вот теперича я весь раз-лея! Не найти мне, верно, разбойника моего батрака.

А работник:

— И не ищи лучше; ступай-ка с Богом домой — будет здоровее!

Поп, попадья, поповна и батрак

Собрался поп нанимать себе работника, а попадья ему и приказывает:

— Смотри, поп, не нанимай похабника; у нас дочь невеста!

— Хорошо, мать! Не найму похабника. Поехал поп, едет себе путем-дорогою,

вдруг попадается ему навстречу молодой парень, идет пешком — шажком.

— Здравствуй, батька!

— Здравствуй, свет! Куда Бог несет?

— Хочу, батька, в работники наниматься.

— А я, свет, еду искать работника; наймись ко мне.

— Изволь, батька!

— Только с тем уговором, свет, чтоб по-соромски[92] не ругаться.

— Я, батька, отродясь не слыхивал, как и ругаются-то!

— Ну, садись со мной; мне такого и надо.

А поп ехал на кобыле; вот он поднял ей хвост и указывает кнутовищем на кобылью п…ду.

— А это что, свет?

— П…да, батька!

— Ну, свет, мне эдаких похабников не надо; ступай, куда хочешь!

Парень видит, что дал маху, делать нечего, слез с телеги и стал раздумывать, как бы ухитриться да надуть попа. Вот он обогнал попа стороною, забежал вперед, шубу свою выворотил и опять идет навстречу:

— Здравствуй, батька!

— Здравствуй, свет!

— Куда Бог несет?

— Да вот, батька, иду наниматься в работники.

— А я, свет, ищу себе работника; иди ко мне жить, только с уговором: не ругаться по-соромски; кто из нас выругается по-соромски, с того сто рублей! Хочешь?

— Изволь, батька, я и сам терпеть не могу таких ругателей!

— Ну, хорошо! Садись, свет, со мною. Парень сел, и поехали вместе в деревню.

Вот поп отъехал маленько, поднял у кобылы хвост и показывает кнутовищем на п…ду:

— Это, свет, что такое?

— Это тюрьма, батька!

— Ай, свет, я такого и искал себе работника.

Приехал поп домой, вошел с батраком в избу, задрал у попадьи подол, показывает на п…ду пальцем:

— А это что, свет?

— Не знаю, батюшка! Я сроду не видывал такой страсти!

— Не робей, свет! Это тоже тюрьма.

Потом кликнул свою дочь, заворотил ей подол, показывает на п…ду:

— А это что?

— Тюрьма, батюшка!

— Нет, свет! Это подтюрьмок.

Поужинали и легли спать: батрак взлез на печь, собрал поповы носки, надел их на х…й обеими руками и закричал во все горло:

— Батька! Я вора поймал! Дуй скорей огня.

Поп вскочил, бегает по избе, словно бешеный.

— Не пускай его, держи его! — кричит батраку.

— Небось, не вывернется.

Поп вздул[93] огонь, полез на печь и видит: батрак держится руками за х…й, а на х…й надеты носки.

— Вот он, батюшка, бишь, все носки твои заграбастал; надо наказать его, мошенника!

— Что ты, с ума, что ли, спятил? — спрашивает поп.

— Нет, батька, я не люблю ворам потачку давать[94]; вставай, мать! Давай-ка его, мошенника, в тюрьму сажать.

Попадья встала, а батрак ей:

— Становись-ка скорей раком!

Делать нечего, стала попадья раком, батрак и зачал ее осаживать. Поп видит, дело плохо, и говорит:

— Что ты, свет, делаешь? Ведь ты е…ешь!

— А, батька! Уговор-то был по-соромски не ругаться; за-плати-ка сто рублев!

Пришлось попу раскошеливаться; а работник оть…б попадью, держит х…й в руках да свое кричит:

— Этого тебе, каналья, мало, что ты в тюрьме сидел, еще в подтюрьмок посажу тебя! Ну-ка, голубушка, — говорит поповне, — отворяй подтюрьмок!

Поставил и ее раком да зачал осаживать по-своему. Попадья накинулась на попа:

— Что ты смотришь, батька! Ведь он нашу дочь е…ет!

— Молчи, — говорит ей поп, — за тебя заплатил сто рублей, не прикажешь ли заплатить и за нее столько же! Нет, пускай делает что хочет, а я ничего говорить не стану!

Отработал батрак поповну как нельзя лучше. Тут поп и прогнал его из дому.

Поп и мужик[95]

Жил мужик с женою. Только ему пришла нужда ехать в Москву; что делать: жена беременна» а ехать надо.

— Ладно, — говорит он жене, — я поеду в Москву, а ты живи без меня поскромнее да повоздержаннее.

Сказал и уехал. А дело-то было великим постом. Баба говела и пошла к попу на дух. Баба-то была собой хороша. Вот поп ее на духу и спрашивает:

— Отчего у тебя брюхо велико?

— Согрешила, батюшка, жила с мужем, сделалась тяжела, а теперича он в Москву уехал.

— Как в Москву?

— Да, батюшка.

— А долго ль проездит?

— Почти с год.

— Ах он, мошенник, заделал ребенка и недоделал; вить это смертный грех! Делать нечего: я твой отец духовный и должен тебе доделать, а за хлопоты приноси-ка три холста!

— Сделай божескую милость, — просит баба, — избавь от смертного греха, доделай, а ему, мошеннику, как приедет из Москвы, все глаза выцарапаю!

— Ну, свет, рад послужить тебе; а то грешно, коли до его приезда станешь носить младенца!

Так дело-то и обделалось.

А поп был женатый, и у него были две дочери; вот он и боится, как бы попадья про его шашни не узнала. Хорошо. Приехал мужик из Москвы, а жена его уж давно родила; только что входит он в избу, баба и напустилась на него:

— Ах ты, сукин сын, мошенник! Наказывал мне жить воздержаннее, а сам у меня ребенка заделал да недоделал, так и уехал! Спасибо еще, батюшка поп мне его доделал, а то что бы я стала делать?

Мужик догадался, что дело неладно, и говорит себе: "Погоди, я его, долгогривого колухана, обтяпаю!"[96]