Попаданец XIX века. Дилогия - Михаил Леккор

потом на другом свете отдыхая в раю. И все же, Андрюшенька, а почему ты стал святым, а не другой хотя бы россиянин. Если ты не отличаешься от остальных православных, то и в остальном тоже не можешь быть, а?

- Не знаю, - недоуменно пожал Макурин. Он действительно не знал и даже не предполагал ни чуточку.

- Случайным образом? - предположил Андрей Георгиевич, - методом отбора случайных чисел?

Сказал и сразу понял - не то ляпнул. Не зря в народе говорят, что молчание золото. Бог с разочарованием вздохнул, еще раз попытался подвигнуть собеседника:

- Вот смотри, гигантское большинство населения, миллионы, а потом уже и миллиарды никогда здесь не были и не будут. Многие простачки даже не верят в меня, ругая и сквернословя в мой адрес до той поры, когда не умрут и не окажутся передо мной на том, то есть сейчас в данном случае, на этом свете. А ты почему-то уже второй раз здесь оказываешься. Почему?

Действительно, почему, смазливая мордочка, поди, понравилась?

Нет, не надо так думать, здесь все мысли как на виду, мысли конструктивно, рискни! А что делать, раз не получается быть белым пушистым зверьком, наверное, поняли уже каким, будем тяжелым танком.

- Если так, то остается только один вариант – у меня есть такая характерная черта, которой нет у других, - предположил Макурин и замолчал, ожидая реакцию Бога – позитивную или негативную. С его-то возможностями, да чего угодно!

- Ну, наконец-то, ты начал думать, а не пытаться угадать мои мысли. Ты, Андрюша, в своем роде уникум, таких среди людей не больше пяти – шести, а среди вообще разумных существ – не больше десятка.

- Да?! - искренне удивился Андрей Георгиевич. Это, пожалуй, была искренняя и «звучная» его эмоция на Небе и Бог даже причмокнул от удовольствия, сказав:

- Вот теперь у тебя пошла такая яркая и красочная аура, что просто не воскликнешь! Ладно. Я ведь уже пытался тебе сказать, сейчас скажу прямо. Вся история и человечества и всей Вселенной мне уже известна с того времени, когда я появился. И я ее как бы переживаю вновь, словно смотрю второй раз один и тот же фильм.

М-да. С другой стороны, жизнь ведь это не фильм, она гораздо сложнее и многообразнее. Судьбу несколько существ, в том числе и мою, я никак не вижу. Из людей на сегодняшний день проживающих земную жизнь, я не могу прочитать только у тебя. Понял, чадушко? - Бог ласково посмотрел на него.

- М-м-м, это хорошо или плохо? - решил рискнуть Макурин, кляня свое гремучее любопытство.

- Это не хорошо и не плохо, - равнодушно ответил Бог, - ты ведь есть, значит, зачем-то существуешь?

Что же, в мире наличествует еще один Бог, такой же, как минимум, могущественный и сильный, раз его собеседник так говорит?

Макурин попытался спросить, но Бог, видя по ауре мысли собеседника, опередил его:

- Ты куда-то не туда помыслил, дитя мое. Бог только один и это Я. Оговорюсь сразу, что б не было недоразумений – я всемогущ и силен, я все знаю и все могу. Но в том-то и вся проблема. Когда я Святой Дух, я знаю все и вся. Но тогда я не человек в широком смысле слова. И стремлюсь не делать ничего, потому как уже понял, ничего из этого хорошего не получается.

Но когда принимаю человеческий облик, то имеющейся мощности моей головы информационных каналов уже не хватает. И потому я не знаю, что я же сделал. Я уже отправил импульс по поводу тебя. И он, конечно же, придет с ответом… через пару тысяч лет, когда ты уже давно закончишь свое земное существование будешь в раю и займешь подобающее тебе место святого. Понял ли?

- Понял, Господь, - пристыжено ответил Макурин.

- И кстати, на данный момент я не могу тебе сказать, как и когда ты стал святым и почему ты уже два раза живым попал на небо. Это совсем не означает о моей слабости, а только лишь о других вселенских масштабах. Смирись с этим!

Бог по-доброму посмотрел на него, кивнув на последок, и Андрей Георгиевич снова оказался в своей комнате, в покоях в Зимнем дворце, дарованных ему императором Николаем I. Около него хлопотала милая, родная жена и ему было так приятно и расслаблено. Земная жизнь его все еще идет и Господь подтвердил, что он все делает правильно.

Ура!

Конец книги