Театр эллинского искусства - Александр Викторович Степанов

поворачивается по часовой стрелке, ввинчиваясь в пространство. Он достигает тем самым и непринужденного равновесия, и статуарной прочности.

Средоточие его воли — взгляд. Возница глядит поверх наших голов к своему очень далеко простертому и высокому горизонту, не совпадающему с окоемом наших обыденных дел, забот, устремлений. Глаза его асимметричны. Взгляд правого (от нас левого) направлен выше. Ему в этот миг открылось нечто не от мира сего, трансцендентное. Взгляд левого — благожелательно-земной. Вознице дано свыше озарение, не требующее отвлечения от посюсторонней жизни. Асимметричен и очерк чуть приоткрытых губ, молча проговаривающих то, что звучит в его воображении.

Только что он мчался, широко расставив чуть согнутые в коленях ноги, в пыли, конском храпе, громыхании повозок, вскриках соперников и свисте бичей — а теперь, победоносный и невозмутимый, совершает круг по ипподрому в ясном осознании, что его избрал Аполлон.

Я не уверен, что в первоначальном виде «Дельфийский возница» мог производить столь сильное впечатление, как ныне. Статуя была частью скульптурной группы, включавшей бигу, четырех коней и двух мальчиков — слуг победителя. При взгляде спереди возница был виден в некотором отдалении между лошадьми, отчасти заслоненный дышлом и передком колесницы. Чтобы увидеть его лучше, надо было зайти сбоку — но тогда внимание отвлекали лошади, колесница, упряжь, грумы, — причем тем в большей степени, чем совершеннее было исполнение всех этих частей группы. Сыграть на символическом преувеличении роста возницы относительно роста его лошадей скульптор не мог, потому что, надо думать, Полизалу хотелось принести в дар Аполлону едва ли не документальное изображение всех подробностей, обеспечивших победу его вознице. Поэтому высота статуи не превышает среднего роста человека, а это не очень хорошо для монумента, стоящего под открытым небом. В музее этот недостаток незаметен. Наверное, единственное, что не подлежало точному воспроизведению, — лицо самого возницы. Скульптор этим воспользовался, создав гениальный образ эллина на пике славы.

…там победитель До самой смерти Вкушает медвяное блаженство Выигранной борьбы, — День дню передает его счастье, А это — высшее, что есть у мужей[715].

На первых тринадцати Олимпиадах эллины соревновались только в беге на один стадий (около 185 метров), называвшийся «стадионом». На четырнадцатой Олимпиаде (в 724 году до н. э.) ввели двойной бег, то есть с возвращением к старту; на пятнадцатой — «длинный» бег (примерно 4600 метров); на тридцать седьмой (в 632 году) — бег для мальчиков[716]. Однажды упомянутый Пиндаром «голый бег»[717] — не метафора: бежали действительно голыми.

Ил. 328. Мастер Бегуна. Амфора. Ок. 540 г. до н. э. Выс. 34 см. Лондон, Британский музей. № 1864,1007.156

Черный силуэт очень быстро бегущего человечка, изображенного милетским (?) Мастером Бегуна на аверсе амфоры примерно 540 года до н. э. из Британского музея — телесная машина, работающая на пределе возможностей (ил. 328). У каждой ее части своя функция. Двигатель, находящийся ниже пояса, откуда торчит пенис и выступает округлая ягодица, приводит в действие могучие бедра. Упругие линии, прочерченные вверх и вниз от этого центра, изображают энергетические импульсы. Несоразмерно изящные голени и стопы не годились бы для стоящей или идущей фигуры, но здесь они и должны быть такими, потому что их дело — лишь пунктирно касаться земли, не тормозя движения. Чтобы усилить впечатление легкости бега, вазописец, полагаясь на здравый смысл симпосиастов, не стал изображать землю. Задача торса — обеспечивать бегу инерцию и гибко соединять тазовый пояс с плечевым, который непрерывно поворачивается влево-вправо, вынося вперед и отбрасывая назад руки, согнутые в локтях под прямым углом. Кисти с тонкими пальцами загребают и отбрасывают назад воздух. Шея, отграниченная от плеч тонкой линией, — шарнир, обеспечивающий неукоснительно профильное положение головы, в которой заключена целеустремленная воля: вправо! вправо! вправо! Без фантастических растительных украшений, нарисованных под ручками амфоры, о бегуне невозможно было бы сказать, где он находится в данный момент. Возник бы эффект белки в колесе. Эти украшения — вехи на пути атлета: удаляясь от левой, он приближается к правой. Благодаря пространственной определенности включается время — данный момент. Судя по мощи бедер и резкости движений, перед нами спринтер, не уступающий резвостью Персею, преследуемому Горгонами.

Ил. 329. Мастер Евфилита. Панафинейская амфора. Ок. 530 г. до н. э. Выс. 62 см. Нью-Йорк, Музей Метрополитен. № 14.130.12

Я не прочь примкнуть к тем, кто видит в этой фигуре желание Мастера позабавить симпосиастов. Но важнее воплощенный в ней принцип, сформулированный Кеннетом Кларком, описывавшим архаические изображения эллинских атлетов:

Движение в искусстве невозможно передать в полной мере без некоторого искажения идеальных пропорций тела[718].

Забег стайеров видим на реверсе панафинейской амфоры из Музея Метрополитен, расписанной около 530 года до н. э. аттическим Мастером Евфилита (ил. 329). Слегка варьирующиеся силуэты одинаково сложенных атлетов Мастер объединил в орнаментальную цепочку, которая и движением насыщена, и симметрична, ибо в ней различаются три фигуры первого плана и две промежуточные. Возникает подобие хорея: ∩́ __ / ∩́ __ /∩́. Эту живую хореическую строку Мастер исполнил крещендо: напор нарастает от левого (единственного безбородого) бегуна к возглавляющему группу, который приблизился к Афине Промахос, ждущей победителя на аверсе амфоры — справа. Взглянув на группу сверху, мы увидели бы, что атлеты выстроились на беговой дорожке клином, расширяющимся от лидера, как стая журавлей в небе. Не думаю, что Мастер Эвфилита счел бы мои аналогии неуместными.

Логика движений этих бегунов нам знакома: оттолкнувшись правой ногой, атлет выносит левую далеко вперед. Если бы Мастер запечатлел естественное для движущегося человека перекрестное движение рук и ног, бегун заслонял бы грудь правой рукой. Если бы толчок шел от левой ноги, был бы скрыт пенис. Чтобы тело атлета было видно сверху донизу, Мастер отказался от хиазма: одновременно вынесены вперед левая нога и левая рука. Движение от этого несколько утяжелено. Встает проблема перехода от фронтального верха к