Госпожа Медвежьего угла - Светлана Богдановна Шёпот

В конце концов, когда Валя с мужчинами вышла из леса к дому кузнеца, остальная толпа затерялась на тропе – людям хотелось посмотреть на новую склоку.

Только Ивар не был привлечен к драке в другой семье. К деревне он выбрался сразу после Валентины Ивановны, а затем, бросив на нее хмурый взгляд, поторопился домой. Явно рассказывать жене, какие убытки они вскоре должны потерпеть.

– Обождите здесь, – попросил их кузнец, а затем, неловко взглянув на них, потопал к дому.

Он вернулся весьма быстро, не прошло и пары минут.

– Входите, – бросил мужчина, когда открыл дверь. Сразу после этого Рожер снова скрылся в доме.

Валенсия никогда не была в гостях у кузнеца, она лишь знала, что мужчина был женат. Вот только жену его в деревне видели мало. Когда Валенсия была маленькой, женщина появлялась на улицах достаточно часто, но с годами эти появления становились все меньше и меньше.

Когда Валя вошла в дом, то сразу огляделась. Жилище Рожера не слишком отличалось от дома Ивара и Иглены. Одна комната, которая служила своим владельцам и кухней, и спальней, и всем прочим.

С левой стороны располагалась довольно большая каменная печь, рядом с ней можно было увидеть кухонный стол. На стенах висели многочисленные полки, заставленные посудой и всякими банками – Валя предположила, что там крупы.

Справа было видно небольшое окно, вдоль стены стояло два громоздких сундука. Там явно лежали вещи хозяев.

Прямо напротив, часть помещения была огорожена свисающей с потолка мешковиной. Сейчас она была отодвинута в сторону, давая всем вид на кровать, на которой лежала женщина.

– Мира вам и благодати, – произнесла та, чуть приподнимаясь на подушке. Хозяйка дома – а это была она – выглядела чрезмерно болезненной, но, несмотря на это, на ее лице при виде них расцвела слабая улыбка.

Верно, все в деревне знали, что жена кузнеца больна.

Глава 14

Черты лица женщины были миловидными, но все портили почти серая кожа, глубокие темные круги под глазами и обескровленные, потрескавшиеся, лишенные всякого объема губы.

Жена кузнеца была одета в холщовую одежду серого цвета, а волосы ее были спрятаны под тряпкой светло-коричневого оттенка.

– Мир и благодать, – немедленно ответил священник и двинулся вперед к постели больной.

– Мир и благодать, – пробормотала следом Валентина.

Подходить ближе к женщине, как священник, она не стала. Вместо этого глянула на стоящую около стола лавку, затем подошла и села. Гаспар примостился с другого конца.

– Ах, вам не следует беспокоиться, – слабым, задыхающимся голосом заговорила снова женщина, когда священник подошел ближе и с тревогой посмотрел на нее. – Я болею уже давно. И это не заразно.

Алберик нахмурился. Сев на табуретку, стоящую около кровати, он с укоризной посмотрел на больную.

– Беспокойство о ближнем – естественная реакция человека, способного сопереживать, – отчитал он ее строгим голосом. – Риск заражения волнует меня в последнюю очередь.

– О, прошу прощения, ваше святейшество, – женщина неловко улыбнулась.

Валя мысленно качнула головой. Ее реакция и первые слова давали понять, что раньше ей доводилось чаще встречать тех, кто в первую очередь боялся за себя.

– Мы не знаем, что это такое, – прогудел Рожер. Подойдя ближе, он сел на край кровати, лицом к священнику и Валентине с Гаспаром, а затем подхватил тонкую, почти прозрачную руку жены и слегка сжал ее. В его крупной ладони чужая кисть смотрелась ужасно маленькой и хрупкой. Но было видно, что кузнец скорее отрубит себе руку, чем причинит вред своей жене. – Ее смотрело множество лекарей и травников, но никто так и не смог помочь.

– И как лечили? – заинтересовалась Валентина Ивановна.

Она помнила, что в прошлом ее мира врачи очень любили прописывать кровопускание практически от всех болезней.

До определенного времени она особо не интересовалась этим фактом, а затем в какой-то момент ей стало интересно, чем же руководствовались врачи прошлого, прописывая пациентам нечто подобное.

Оказалось, что практика кровопускания опиралась на древнюю теорию, в которой говорилось, что все во вселенной состояло из четырех элементов: земли, воды, воздуха и огня. Эти элементы имели свои качества, такие как жар, холод, сухость и влажность.

В человеке эти элементы воплотились в так называемые гуморы – естественные жидкости. Черная и желтая желчь, кровь и флегма. Конечно, все они имели те или иные качества и овеществляли собой определенные элементы.

Почему древние врачи так любили пускать именно кровь?

Ну, во-первых, до нее проще было добраться.

Во-вторых, она была горячей, то есть олицетворяла тепло, а многие болезни вызывали жар. Когда у человека начиналась лихорадка, то, по мнению древних лекарей, это означало, что горячей крови в теле человека скопилось слишком много и от нее нужно было как можно скорее избавиться.

И, в-третьих, кровь питала все тело и разносила остальные жидкости. По сути, воздействие на нее затрагивало и остальные гуморы.

– Кровь отворяли, – ответил лекарь. – Отвары прописывали.

Валентина кивнула. Выходило, что в этом мире лекари опирались на те же принципы, что и в ее старом.

– И какой диагноз? – задала Валя новый вопрос.

– Сказали, что дурная кровь скопилась в груди, из-за нее ей так трудно дышать. Телу не хватает воздуха, и поэтому она так слаба и холодна.

Жена кузнеца пошевелилась, и ее одежда слегка сдвинулась, показывая очень синяки. Валентина нахмурилась, когда заметила это.

Кузнец проследил за ее взглядом и потемнел лицом.

– Последний лекарь лепил на нее банки огнем. Сказал, что это помогает оттягивать кровь от больного места.

Валя кивнула, давая понять, что услышала. К сожалению, она не была врачом, и единственное, что ей когда-либо доводилось лечить самостоятельно – это простуды. Но на обычную простуду болезнь жены кузнеца не походила.

– Дорогой? – позвала своего мужа женщина.

Было видно, что ей хотелось знать, по какой причине тот привел в дом гостей.

Рожер встрепенулся, а затем на его лице появилось слегка виноватое выражение.

– Валеси негде жить, – прогудел он неловко. – Я пригласил ее к нам. До тех пор, пока не будет построен ее новый дом. И его святейшество тоже останется здесь, – закончил он.

– О, – блеклые глаза женщины слегка округлились. – Неужели эта злая женщина все-таки отпустила тебя,