Все сказки Гауфа - Вильгельм Гауф

Но едва только он произнёс это, как Стеклянный Человечек стал расти и увеличиваться и сделался громадным в вышину и ширину. Его глаза сделались с суповую тарелку, а рот стал похож на раскалённую печь для хлебов, и из него вылетало пламя. Петер бросился на колени. Ему не помогло и его каменное сердце, потому что он дрожал как осиновый лист. Как коршун когтями, лесной дух схватил его за шиворот, завертел, словно вихрь сухие листья, и бросил на землю, так что у Петера все ребра затрещали.

— Ты — червь земной! — воскликнул дух голосом, прокатившимся как гром. — Я мог бы раздавить тебя, если бы захотел, потому что ты посягнул на властелина леса. Но ради этой мёртвой женщины, которая напоила и накормила меня, я даю тебе восемь дней сроку. Если ты не вернёшься к доброй жизни, я приду и размозжу твои кости, и ты в грехах оставишь этот мир!

Уже наступил вечер, когда несколько человек, проходя мимо, увидели, что богач Петер Мунк лежит на земле. Они стали поворачивать его во все стороны, стараясь узнать, дышит ли ещё он, но долгое время их попытки были тщетны. Наконец один пошёл в дом, принёс воды и спрыснул его. Тогда Петер испустил глубокий вздох, открыл глаза и долго смотрел вокруг себя, а потом спросил о Лизбет, но её никто не видал. Поблагодарив за помощь, он поплёлся домой и стал везде осматривать, но Лизбет не было ни в погребе, ни на чердаке, и то, что Петер считал страшным сновидением, оказалось горькой действительностью. Теперь, когда он был совершенно один, ему стали приходить в голову странные мысли. Он ничего не боялся, потому что его сердце было холодно. Но когда он думал о смерти своей жены, у него являлась мысль о собственной кончине и о том, сколько грехов унесёт он с собой, сколько тысяч проклятий и горьких слез бедняков, которые не могли смягчить его сердца, сколько горестей несчастных людей, на которых он натравлял своих псов, вместе с безмолвным отчаянием своей матери и кровью прекрасной и доброй Лизбет. А какой отчёт он может дать старику, её отцу, когда тот придёт и спросит: «Где моя дочь, твоя жена?» Как он сможет ответить на вопрос Того, кому принадлежат все леса и моря, все горы и жизнь человеческая?

Он мучился даже ночью во сне. Каждую минуту он просыпался от какого-то нежного голоса, который взывал к нему: «Петер, достань себе сердце потеплее!» Но проснувшись, он опять быстро закрывал глаза, потому что по голосу это была Лизбет, взывавшая к нему с этим предостережением.

На другой день, чтобы разогнать свои мысли, он отправился в харчевню и застал там Толстого Эзехиеля. Петер подсел к нему, и они стали разговаривать о том, о другом, о погоде, о войне, о податях, наконец о смерти и о том, как некоторые внезапно умирали. Петер спросил Эзехиеля, что он думает о смерти и что будет с человеком после смерти. Эзехиель отвечал, что тело похоронят, а душа попадёт или на небо, или в ад.

— Так и сердце похоронят? — спросил с напряжённым вниманием Петер.

— Конечно, и его похоронят.

— Ну а у кого нет сердца? — продолжал Петер. При этих словах Эзехиель посмотрел на него страшным взглядом.

— Что ты хочешь сказать этим? Ты, кажется, смеёшься надо мной. Или ты думаешь, что у меня нет сердца?

— О, сердце есть, но твёрдое как камень, — возразил Петер.

Эзехиель удивлённо взглянул на него, потом осмотрелся, не слушает ли их кто-нибудь, и тогда негромко сказал:

— Откуда ты это знаешь? Или и твоё сердце уже не бьётся?

— Да, оно уже не бьётся, по крайней мере в моей груди! — отвечал Петер Мунк. — Но скажи мне, так как теперь ты знаешь, о чём я думаю, что будет с нашими сердцами?

— Да что это тебя огорчает, товарищ? — спросил смеясь Эзехиель. — Живёшь ты на земле привольно, и достаточно этого. Вот то-то и хорошо в наших холодных сердцах, что при таких мыслях мы не чувствуем никакого страха.

— Пусть так, но всё же думаешь об этом, и хотя теперь я не чувствую никакого страха, но всё-таки отлично знаю, как сильно боялся ада, когда был ещё маленьким, невинным мальчиком.

— Ну, едва ли с нами там хорошо обойдутся, — сказал Эзехиель. — Я как-то спрашивал об этом у одного школьного учителя, и он сказал мне, что после смерти сердца взвешиваются, чтобы узнать, насколько они обременены грехами. Легкие сердца поднимаются вверх, а тяжёлые падают вниз. Я думаю, наши камни имеют порядочный вес.

— Конечно, — сказал Петер, — и мне часто делается неприятно, что моё сердце остаётся таким безучастным и равнодушным, когда я думаю о подобных вещах.

На этом они и покончили. Но на следующую ночь Петер раз пять или шесть слышал, как знакомый голос шептал ему на ухо: «Петер, достань себе сердце потеплее!» Он не чувствовал никакого раскаяния в том, что убил жену, но говоря прислуге, что она уехала, постоянно думал: «Куда же она могла исчезнуть?» Так он провёл шесть дней, постоянно слыша по ночам голоса и всё время думая о лесном духе и его страшной угрозе. На седьмое утро он вскочил с постели и воскликнул: «Ну хорошо! Посмотрим, могу ли я достать себе сердце потеплее! Ведь этот бесчувственный камень в моей груди делает жизнь скучной и пустой». Он быстро надел свой праздничный костюм, сел на лошадь и поехал в еловую рощу.

В еловой роще, в том месте, где деревья стояли чаще, он слез, привязал лошадь и быстрыми шагами отправился на вершину холма. Став там перед толстой елью, он произнёс своё заклинание.

Тогда вышел Стеклянный Человечек, но уже не приветливый и ласковый, как прежде, а мрачный и печальный. На нем был сюртучок из чёрного стекла, а на шляпе развевался длинный траурный флёр, и Петер хорошо знал, по кому этот траур.

— Чего ты хочешь от меня, Петер Мунк? — глухим голосом спросил он.

— У меня есть ещё одно желание, господин хозяин сокровищ, — отвечал Петер, опустив глаза.

— Могут ли желать каменные сердца? — сказал тот. — У тебя есть всё, что нужно для твоих дурных помыслов, и я едва ли исполню твоё желание.

— Но ведь вы обещали мне исполнить три желания, одно я ещё имею в запасе.

— Но я могу отвергнуть его, если оно глупо, — продолжал лесной дух. —