Хроники особого отдела - Александр Игнатьев

Получив редкий приказ от начальства, Борис Евгеньевич за трое предоставленных ему суток, смог создать несколько новых блюд и теперь, в ожидании приезда утащенной на озеро неутомимым Яном компании, считал последние минуты, отведённые для стоящей в духовом шкафу утки.

Но тут звонок телефона отвлёк его внимание:

– Телицын у аппарата. Коротко изложите своё дело, пожалуйста.

– У тебя всё готово? Я их везу!

– Если вы меня отвлечете ещё на две минуты, то горячее погибнет. К тому же, рецепт маскарпоне вы мне так и не передали.

– Вообще-то, он в конверте на рабочем столе. Правда, в моем кабинете! Мы будем через пятнадцать минут. Жди!

***

Праздник был в разгаре. Радость, так сказать, психологическая успешно совмещалась с радостями гастрономическими, и оттого поднялась на недосягаемую высоту. Особенно после холодных закусок.

На горячее подавали утку по-пекински, запечённую форель в сырно-сливочном соусе с красной икрой и крохотные, скорее похожие на пельмени с длинным хвостиком, хинкали. Присутствующие на празднике гости, слегка удивлённые, но счастливо глотающие мясной, обжигающий язык бульон, периодически поднимали измазанные соусом физиономии и громко провозглашали:

– Господи благослови!

– Здоровья вам, ребята!

– Детей надо!

– Любви там… э-э-э… Ксения, как это правильно сказать?

– До гроба!

– Вот – любви в гроб!

– Папа, ты неправильно сказал!

̶ Гаф-ф-ф-ф-ф!

— Мряу!

Пока гости чавкали и развлекались, жених с невестой сидели испуганными алыми розами. Рядом красовался очень похожий, (только уже чуть привядший), аналог в вазе. Поздравления, пожелания, советы для будущей счастливой жизни сыпались градом. Подарки лежали на отдельном столе у окна и тоже вносили в праздник некую долю позитива. Неугомонный полковник, то и дело, вспоминал какие-то свадебные традиции разных народов в разные времена, порой заставляя молодоженов тихо радоваться, что они вступают в брак именно здесь и сейчас, а не где-нибудь в Индии или в Древнем Египте. А ещё были первые тосты. И планировались песни. И, если никто не собьёт настрой полковника, то пара игр, (на выносливость жениха, на хозяйственность невесты, на уровень взаимопонимания гостей и молодой пары).

Перед крыльцом зашуршал тормозящий на мелком гравии автомобиль, и дверь распахнулась. На пороге стояли Рашид Ибрагимович с женой и внучкой.

– Драка была? – строго поинтересовался он у Ильи.

– Не-е-ет, – выдавил из себя жених.

– Ну, слава богу, успели! Горько, товарищи! – И, увидев замешательство, пояснил: – Целуйтесь уже, молодожены! Горько!

***

В это время на чемпионате мира по футболу в Чили сборная Бразилии побеждает сборную Чехословакии с разгромным счетом (3:1).

Хрущёв проводит две недели в Бухаресте. Среди достопримечательностей он осматривает замок Бран, и Брэма Стокера переводят на русский язык. Автора сорока одного романа советский читатель узнает только по «Дракуле».

Летом Леонид Гайдай снимает свой удивительный фильм «Деловые люди», и в семьи входит крылатая фраза: «Успеем добежать до канадской границы!».

Немцы восточной части Германии начинают активно бежать на Запад – запретный плод сладок, (ведь построена знаменитая Берлинская стена).

Не принятый зрителем на родине фильм Андрея Тарковского «Иваново детство» получает сразу два главных приза: в Сан-Франциско и на Венецианском фестивале. Софи Лорен получает свой первый «Оскар». А Ричард Бартон снимается в Голливуде с Элизабет Тейлор. Кстати, «Клеопатра», до сих пор, является одним из самых дорогих и масштабных фильмов. В стране печатают «Один день Ивана Денисовича», и на кухнях начинают всё чаще произносить имя: А.И. Солженицына. В Политехническом выступает Бэлла Ахмадулина. Сергей Бондарчук снимает «Войну и мир». Андрей Миронов поступает на службу в Театр Сатиры, после окончания Театрального училища имени Щукина. Он прослужит в театре до конца жизни и умрёт на сцене!

Арестован Нельсон Мандела, ему предстоит просидеть в тюрьме 27 лет, быть президентом ЮАР в течение 5 лет и умереть в 95 – под звуки вазузы…

1 сентября 1962 года мальчишки-первоклашки пойдут в школу в новой форме: в удобных серых шерстяных пиджаках и брюках.

При очень странных обстоятельствах, в ночь с 4 на 5 августа погибает Мерилин Монро. По неизвестным причинам, кинодива выпивает сорок таблеток нембутала. Перед этим она в 21.15 была «весёлой и бодрой», но уже в 21.25 разговаривала по телефону вяло и невнятно.

Ничто не предвещало этого самоубийства. Есть мнение, что «глупышка Мэрилин» совсем не глупышка, а, в некотором роде, «нанятый агент», который тщательно записывал в «красный дневник» некую секретную информацию страны. В преддверии Карибского кризиса, это выглядит правдоподобной версией. Кроме того, установлено, что мать её закончила жизнь в психиатрической клинике, повторяя имя Рок-Фелле, а отец Мэрилин не известен. В любом случае, девушка оказалась впутанной в какой-то странный клубок событий, объяснить которые можно только при помощи вмешательства «сильных мира сего»..

Что касается смерти – она выпила 40 таблеток, (их не оказалось в пузырьке… но в желудке во время вскрытия их тоже не оказалось). Более того, патологоанатом Ногути, проводивший вскрытие, отправил образцы тканей в токсикологическую лабораторию, но они, каким-то образом, были потеряны. А при попытке взять повторные образцы, оказалось, что внутренние органы уже кремированы.

Этим странности дела не исчерпываются. Известно, что домработница Юнис Мюррей включила стиральную машину во время прибытия полиции, и сержант Джек Клеммонс отметил, что покойница лежала на выглаженных простынях со стрелками. И, наконец, доктор Ногути 30 августа 1962 года погиб, почти у порога собственного дома – под колёсами сдававшего назад мусорного грузовика. Сержанта Клеманса пырнул ножом мелкий грабитель, которого он поймал.

Полицейский умер в машине скорой помощи 2 сентября 1962 года. А домработница повесилась в ванной на дверной ручке 5 сентября.

Возобновлённое в 1982 году дело почти раскрыли, но Генеральный прокурор страны постановлением запретил его публикацию.

***

За длинным столом заседаний были двое. Справа, с напряжённо прямой спиной Рашид Ибрагимович, а напротив, непривычно сутулясь, сел, обойдя весь стол, Владимир Ефимович Семичастный. В углу, в стороне от них, в одном из двух кресел у пустующего массивного кожаного дивана, расположился начальник Особого отдела, всем своим видом подчеркнув, что присутствует только в качестве наблюдателя.

Москву окутывал утренний туман. Осень, почему-то, торопилась в этом году, и тёплая, прогретая летом земля быстро отдавала своё тепло стылому раннему утру.

Тёмные мешки под глазами у Семичастного, на фоне серой мглы за окном, делали его молодое лицо хмурым и замкнутым. «Интересно, это так от недосыпа? Сколько же он не спал?», – мелькнула и тут же погасла мысль в голове Худоярова.

Владимир Ефимович, как-то по-детски недоумённо,