Могильщик. Шёпот костей - Геннадий Алексеевич Башунов

Вступление. Голос Костлявой

Эльверст стоял в углу небольшого захламлённого помещения. У стен плотно друг к другу стояли сундуки, шкафы и шкафчики. Сундуки распирали кипы одежды, а полки шкафов ломились от груд пергаментов, свитков и всевозможных предметов обихода – подсвечников, тарелок, шкатулок. Кто-то даже догадался засунуть моток бечевы меж двух очень старых и обтрёпанных книг. За спиной сновидца для разнообразия предметов мебели не оказалось, зато там стояло не меньше дюжины мётел и швабр.

Посреди комнаты располагался стол, также заваленный. Единственная лампа едва освещала убранство и лица трёх немолодых мужчин. Оставшегося в комнате свободного пространства едва хватало, чтобы их крупные фигуры могли втиснуться за стол. Судя по выражениям лиц, они уже были злы друг на друга, даже не начав разговор.

Наконец, после долгой тяжёлой паузы один из них нарочито равнодушно произнёс:

– На кой хер ты притащил сюда этого голубокрового выблядка, Халки? Тебе проблем мало?

– Проблем у меня, как и у тебя, Ургрин, жопой жуй, – процедил абсолютно лысый мужчина со шрамом, тянущимся от темени по виску и через оставшееся без верхней половины левое ухо до самого затылка. – Я притащил сюда мальчишку, потому что на него указала Костлявая.

Ургрин повернул голову к третьему сидящему за столом, едва не зацепив ухом торчащий с полки пергамент.

– Что скажешь, Керпи? Костлявая на него указала? Или какому-то корноухому говнюку сунули горсть серебра, чтобы он утащил нежелательного отпрыска одной очень известной семьи куда подальше, а потом, когда нужно будет, вытащил его на свет за куда большую горсть серебра? Или утопил здесь, чтобы не светился?

Керпи многозначительно посмотрел на корноухого.

– Не факт, что это тот пацан, – поморщился Халки.

– А какой же? – рыкнул Ургрин. – Допустим, ты действительно сам его нашёл. Но ты мне скажи: у нас тут много благородных в городских канавах копается, пытаясь отобрать еду у крыс? Ты видел его вообще? Сколько ему лет? Пять ты говорил? А выглядит как крестьянский семилетка, если не восьмилетка. Он же вообще ни разу не голодал. До недавнего времени, конечно. Ещё раз тебя спрашиваю: зачем ты его сюда приволок?

– Не пожалел же, – краем рта произнёс Керпи.

– На него указала Костлявая, – твёрдо сказал Халки, исподлобья глядя то на одного своего собеседника, то на второго.

– То есть на два десятка других пацанят из той канавы не указала, а на него указала? Да ты шутишь. Скажи, что шутишь, Халки. Нет? Нет?! Нет, сука, вижу: не шутишь! – Ургрин уже орал, брызжа слюной на пергаменты и лицо корноухого. – Тебе рассказать, что сталось с парнями Глеадвина? Нашими, так сказать, коллегами?

– Это я был в трущобах Ариланты, когда началась зачистка, а не ты, – поморщился Халки.

– Тогда за каким хуем Я ТЕБЕ об этом напоминаю, а не ТЫ СЕБЕ???!!! – возопил Ургрин вскакивая из-за стола и нависая над корноухим. Даже Эльверсту стало не по себе от его крика, хотя он прекрасно понимал, что это лишь сон о прошлом.

– Не ори, – спокойно произнёс Керпи, тоже вставая. – Спорить можно бесконечно, а нам надо решить, что делать. Даю минуту на раздумья. Что предлагаете делать с пацаном?

– Тут думать не надо, – резко успокоившись фыркнул Ургрин. – Камень на шею и в болото. И молиться, чтобы никто ненужный не видел этого мелкого засранца с корноухим, пока они шли сюда.

– Халки?

– На него указала Костлявая, – процедил Халки. – Кто мы, чтобы решать за неё?

Ургрин коротко хохотнул и уселся, сцепив руки на груди, едва не сбив этим жестом кипу пергаментов со стола. Керпи же тяжело перевёл дыхание и кивнул, будто самому себе.

– Что ж, тогда остаётся только одно, – медленно произнёс он, подняв со стола маленький мешочек и подбросив его в воздухе. – Мы отведём его к Тем, Кто Слышит Шорох Сухих Костей. Пусть решают они.

Ургрин закатил глаза, а Халки внезапно усмехнулся.

– Решено, – кивнул уже всем Керпи. – Где пацанёнок?

– За дверью.

Мужчины кое-как выбрались из-за стола. Шедший первый Ургрин толкнул дверь, и в комнату ворвался порыв холодного осеннего ветра. У двери, обхватив колени руками, сидел полусонный мальчуган.

– Пошли, козявка, – зло сказал Ургрин. – Сейчас ты обосрёшься от страха.

– Я не козявка, – буркнул мальчик, вставая, но никуда не идя, – я Велион.

Эльверста аж передёрнуло. Да, если вглядеться, в мальчишке действительно можно узнать того безжалостного убийцу, душившего послушника Единого.

– Пошли, пацан, – махнул рукой корноухий.

Его Велион послушал и зашагал за Ургрином, уже прилично ушедшим вперёд.

Сновидец напоследок обернулся. Важно запомнить любую деталь. Возможно, прошлое могильщика сможет пролить свет на то, где он может находиться в настоящем. Эльверст старательно, словно рисуя картину в своих мыслях, рассмотрел невысокую башню, выдающуюся из обветшалых крепостных стен, и две башни повыше уже за стенами. Они находились у какого-то очень старого замка, скорее даже – крепости, стоящей на каменистом холме.

Тропа вела вниз, всё дальше и дальше, к чахлой рощице, а затем к болотам, чьи зловонные испарения, должно быть, уносились от замка ветром, иначе жить здесь было бы просто невозможно. Мужчины провели мальчишку вдоль поросших рогозом топей, а потом свернули, казалось бы, прямо в одну из них. Но между кочками даже в неверном лунном свете и меж клочков тумана можно было разглядеть петляющую тропу.

На болоте царила мертвенная тишина. И если комары и лягушки уже попрятались из-за холода, то почему не слышно болотных птиц? Каждый неверный шаг наверняка стоил бы жизни – за чахлой осинкой, росшей у самого края тропы, начиналась топь. Дважды тропка резко виляла вправо в обход ровных, как стол, трясин, заросших плотным слоем болотного мха.

Эльверсту чувствовал себя неуютно здесь. Но мужчины шли уверенно, а мальчишке словно вообще на всё было наплевать: он плёлся в шаге позади Ургрина и на шаг впереди Халки и клевал носом.

Тропа по дуге провела их мимо большой трясины, а через пару сотен ярдов Эльверст разглядел небольшую мазанку, стоящую на относительно сухом участке.

У хижины пахло не болотной гнилью и даже не гниющей плотью. Здесь царил тяжёлый сладковатый смрад разложения и тлеющего опиума.

Их