Шкатулка с секретом - Елена Комарова

когда за его спиной захлопнулась дверь. По крайней мере, разговоров о деньгах не будет несколько дней. А еще Ганс наверняка разнесет по всему дому убийственную новость — квартирант с третьего этажа опасный тип! Угрожал ему, почтенному гражданину, оружием!

Но это сейчас не важно. Тем более, долг он все равно вернет через несколько дней. А потом съедет.

В пепельнице догорала сигарета, к которой он так и не притронулся. Андрэ затушил её, сунул блокнот в карман и, на ходу набрасывая пиджак, выскочил из квартиры.

…Переступать порог редакции было немного боязно и от этого стыдно. Он рисковал жизнью в Майердоле, поймал опасного преступника, провел ночь в тюремной камере! Вряд ли гнев большого начальства будет страшнее.

Но встретили его на удивление спокойно. В редакции все было по-прежнему — кто-то скользнул по нему равнодушным взглядом, кто-то приветливо помахал рукой, Феликс Ленц, как всегда на бегу, хлопнул по плечу и пообещал рассказать какую-то невероятную сплетню. Значит, сегодня никто не отмечает юбилей, не празднует рождение наследника и не оплакивает скоропостижную смерть дядюшки.

В кабинете главного редактора он начал свою речь с извинений, одновременно цветистых и прочувствованных. Не дослушав, Большой Бен отмахнулся и кивком указал Андрэ на стул, а сам полез в ящик стола, достал оттуда папку, неспешно развязал тесемки и начал выкладывать фотографии.

Особенно впечатляющими вышли снимки профессора Довиласа со старшим из братьев Малло: их окружало сияние, с пальцев срывались вихри… правда, изображение вышло несколько смазанным — магические потоки всё время в движении, поэтому фотографировать их очень сложно.

Некоторое время в кабинете царило молчание. Андрэ рассматривал фотографии, Большой Бен наблюдал за ним, скрестив руки на груди и откинувшись на спинку кресла.

— На самом деле было гораздо красивее, — наконец произнес репортер. — И страшнее. Можно мне копии снимков?

— Они и так ваши.

— Нет, они ваши, — возразил Андрэ. — Шеф, я… — Он решительно вскинул подбородок. — Я принес извинения и, если потребуется, принесу их еще раз. Последствия моего поступка были закономерны, однако…

— Ага! — перебил его Большой Бен. — «Закономерны», вы сказали. Быстро выучили урок.

Андрэ собрал снимки обратно в папку, отложил её в сторону и протянул главному редактору несколько исписанных листов.

— Снова Долини?

— История его повторного задержания. Можно поставить в пару с тем интервью, которое вы не приняли. Правда, теперь Долини — это так, мелочь. Материал по Майердолу пойдет в печать?

— Нет, — сразу ответил главный.

— Я так и знал, — вздохнул Андрэ. — Не удивлен.

— И, кажется, не огорчены, — заметил Большой Бен. Он покосился на рога над своей головой и почесал ухо.

— Огорчен, и очень, — возразил репортер. — Но был готов к чему-то подобному. Пауль Герент?

Большой Бен некоторое время молча барабанил пальцами по столешнице, потом сказал:

— И он тоже. Но дело не только в его просьбе. Кажется, я уже говорил, что отмечаю в вас кое-что весьма важное для репортера, но не менее того — для человека. Азарт — да, чутье — да. И талант или, как это говорят, искра… — Бен потер лоб. — Но я не об этом. На вашей совести есть, есть грешки разной степени тяжести. Безгрешны только дураки и блаженные. Вы — репортер у меня в «Дне», то есть, никак не дурак. Умным людям стоит задумываться время от времени, какую цену мы заплатим за сенсацию. То, что вы готовы заплатить, я знаю. Но готовы ли те люди, герои вашего репортажа? Вы ведь всё понимаете, не так ли?

— Спасибо, — пробормотал репортер. — Верьте или нет, но только этим утром я размышлял об этом и пришел к схожим выводам. Поэтому, у меня есть встречное предложение. Вот, ознакомьтесь. — И он протянул главному еще несколько исписанных листов.

Главный редактор нацепил на нос очки и погрузился в чтение, после некоторое время пристально рассматривал что-то на стене за спиной Андрэ и наконец сказал:

— И вы намеревались держать это в тайне?

— Значит, вам нравится, — скрыть довольную улыбку не удалось.

— Скажем так, я вижу потенциал. И насколько события будут соответствовать случившемуся?

— В основном. Но я оставляю простор для фантазии.

— Сколько хотите за роман?

Андрэ назвал сумму. Большой Бен вздернул одну бровь.

— Вот что, молодой человек, — сказал он. — Я ценю то, что вы принесли материал в нашу редакцию. Романы с продолжением, как вы знаете, уже давно публикуются на страницах «Дня». Это интересно читателю, а значит, интересно и нам. Публика любит авантюрные истории, от которых захватывает дух. Но будем реалистами. Редакция не может заплатить вам выше вот этой суммы. — Он нацарапал карандашом несколько цифр на полях одной из страниц с набросками к будущей книге. — Я приму ваш материал о Долини. И тот, с интервью, тоже. В новых обстоятельствах считаю целесообразным это опубликовать. Ваш материал на первой странице, господин Бенар! За это причитается, скажем, столько… — еще несколько цифр. — Но сниму с вас кое-то в качестве моральной компенсации. — Новые цифры и знак «минус». Андрэ загрустил. — Вы исчезли с казенным фотографическим аппаратом, который стоит кругленькую сумму, между прочим. Потом вернулись, и не с пустыми руками. Просмотрев фотографии, я решил забрать заявление из полицейского участка. Но на это ушло мое время. А время стоит денег. Итак, плюс гонорар за Долини, минус ущерб мне… — Большой Бен вывел под чертой окончательную сумму. — Согласны?

— Да, — без колебаний ответил Андрэ. Сумма оказалась ниже, чем он назвал в первый раз, но выше той, на которую он рассчитывал.

— А теперь ступайте, — велел Бен. — Возвращайтесь в понедельник, даю отпуск на несколько дней. Вот это, — он быстро черкнул несколько строчек на чистом листе бумаги, — отдайте Морису. — Он выдаст вам деньги.

— Да, шеф, — Бенар козырнул и вышел, прихватив папку с фотографиями и свои заметки.

Оставалось еще одно дело. Наверняка, в это время дня Фрибес будет колдовать у себя в фотолаборатории.

Эпилог

Центральный парк

По засаженной с обеих сторон платанами аллее неторопливо шли два человека. Один — невысокий пожилой господин в летнем костюме и соломенной шляпе с шелковым кантом, постукивал тросточкой по мощенной