Глеб и Аврора. Брак по расчету - Олег Ростов

— О них нигде не говорится, в целях не допустить утечки информации на сторону.

— Сколько хранилищ?

— Три. Одно здесь в Москве. Одно на Урале. И одно на Дальнем Востоке.

— Много людей о них знает?

— Нет. Всего шесть человек. Константин Васильевич, как хозяин, я, теперь и ты, Глеб.

— Понятно, остальные трое это…

— Хранители. Охрана там есть, но они не в курсе, что охраняют. Здесь в Москве это небольшой выставочный зал. Там выставляют свои работы разные художники и скульпторы. Очень хорошее прикрытие. На Урале это аптека и магазин медицинского оборудования. На Дальнем Востоке — магазин стройматериалов.

— А в реальности?

— В реальности есть, так сказать, второе дно. О нём знает только хранитель. Особо доверенное лицо. И так во всех трёх хранилищах.

— Золото?

— И золото тоже.

— А в банке что?

— Там тоже есть, но это так отвлекающая картинка. О том, что в хранилище банка что-то есть, знают многие. Сам понимаешь, на случай новой национализации или экспроприации. Отдать меньшее, чтобы не потерять большее.

В кабинет постучались. Дверь открылась и зашла мама.

— Глеб, Коля, только что позвонили из больницы. Дедушка умер.

Я знал это, почувствовал, когда прочитал письмо. Посмотрел на дядю Колю.

— Не сегодня.

— Конечно. Я займусь организацией похорон.

— Спасибо, дядя Коля.

Через два дня в усадьбу привезли гроб с дедом. По старой традиции он должен был уйти к месту своего успокоения, в фамильную усыпальницу графов Белозёрских отсюда. Сама усыпальница находилась на территории усадьбы, в самом дальнем конце, отгороженная кованной оградой. К концу Советской власти, когда дед сумел выкупить территорию семейного гнезда моих предков и стал восстанавливать дом, вернее строить его заново, семейное кладбище Белозёрских находилось в запущенном состоянии. Всё верно, ибо со времени Революции 1917 года за ней никто не ухаживал. Нет, сам склеп не разрушали, могилы не оскверняли. Мёртвые были никому не интересны. Вот только часовню пытались использовать под какие-то нужды, но потом и её бросили, ещё до войны. Дед всё восстановил и отреставрировал. Здесь лежали поколения моих предков — прадедушек и прабабушек. Я любил, почему то, сюда приходить. С детства. И не испытывал в таких случаях никакого страха. Здесь всегда было тихо. Казалось, что все звуки внешнего мира, каким-то странным образом отсекались. Ничто не должно было нарушать покой усопших. Вот и дед найдет здесь своё последнее пристанище, рядом со своей женой, моей бабушкой. Здесь же покоился и мой отец. И мой родной дядя, погибший в юном возрасте. Даже мой прадед и прапрадед, останки которых дед перевёз сюда из тех мест, где они были похоронены. Вот и сейчас я сидел на лавочке в часовне. Для дедушки уже было приготовлено место. Услышал лёгкие шаги. Я, не видя вошедшего, понял, кто это.

— Глеб, — тихо сказала Аврора, — можно я посижу с тобой?

— Конечно.

Она села рядом и взяла меня под руку. Некоторое время сидели молча. Потом Аврора, почти шёпотом спросила:

— Глеб, я заметила, что ты часто ходишь сюда. Почему?

— Мне здесь спокойно. Я с детства сюда прихожу. Просто, чтобы побыть. Иногда они со мной разговаривают.

— Кто?

— Они, мои предки. Не подумай, я не сумасшедший. Просто это мне так кажется. И, иногда, я словно их вижу. Мужчин в гвардейских красивых мундирах. Красивых женщин в богатых нарядах. Они словно кружатся в вальсе. Играет музыка. — Посмотрел на Аврору. У неё были расширены в удивлении глаза. Я улыбнулся. Обнял её за плечи и притянул к себе. — Это я так воображаю.

Она улыбнулась мне в ответ.

— А знаешь, мне тут тоже, почему-то спокойно. На душе лёгкость и какая-то грусть.

— Да, ты права. Покой на душе и лёгкая грусть. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Мне жалко дедушку. Он всегда ко мне хорошо относился.

— В прощальном письме, дед сказал, чтобы я берёг тебя.

Аврора смотрела мне в глаза. Потом провела ладошкой мне по щеке.

— Глеб, ты изменился за эти дни.

— И как? Хуже стал?

— Нет. Просто ты вроде и тот же самый Глеб, мой муж и, в тоже время, стал другим. Старше, что ли, лет на десять.

— Седина появилась или морщины?

— Нет. Не внешне. Всё осталось тем же. Кроме глаз. Твои глаза, они стали старше. — Помолчала, потом добавила. — Там твои родственники начинают съезжаться. Некоторых из них я помню, они были на нашей свадьбе. А некоторых нет.

— Ещё познакомишься. Они все там были. Те ещё волки.

— Что ты хочешь сказать?

— А то и скажу. Стая лишилась вожака. А что в этом случае бывает?

— Должен появится новый вожак, которого стая признает?

— Умница.

— Чем это нам может грозить?

— Меня попытаются отодвинуть от управления семейным делом.

— Это опасно?

— В каком смысле?

— Ты же не откажешься?

— Нет.

— Они могут с тобой что-нибудь сделать?

— Ты имеешь ввиду устранить? — Увидел в глазах жены испуг. Она кивнула. — Нет. На это никто не пойдёт. Одно дело отодвинуть от управления, другое дело решиться на откровенный криминал. Мы можем между собой выяснять отношения. Строить интриги. Но кровь родича на себя никто не возьмёт по одной простой причине. Такого отморозка никто не потерпит. На него набросятся всей стаей. Понимаешь?

— Да.

— Вот и хорошо. Ладно, дитя света, пойдём. Надо встречать родственников. Завтра похороны. Ещё приедут. Партнёры, из администрации и так далее.

Я встал, Аврора не отпускала мою руку.

— Глеб, я почему-то боюсь. Пожалуйста не оставляй меня.

— Я не собираюсь тебя оставлять. Что за пессимизм и панические настроения?

— Прости. Я просто переживаю.

— Всё будет хорошо. Веришь мне?

— Да. — Она улыбнулась. Поцеловал её и мы пошли в дом.

Аврора

Глеб изменился. Нет, не внешне, внутренне. Я это чувствовала. Он не стал ко мне относится хуже, наоборот, он словно искал у меня поддержку. Опору в чём-то. В чём? Он не говорил, а я не спрашивала. Я должна была сама понять это. Быть опорой в семье, я его тыл. Но только лишь в этом? Решила поговорить со свекровью. Но пока у меня не получалось. Дарья Дмитриевна была постоянно занята. И ещё я чувствовала, как