Тайное местечко - Виктория Викторовна Балашова

— Остапка! Ты чудо! — и девушка чуть не бросилась на шею к парню. — Я уж и сама думала хоть молча за тобой увязаться.

— Ты чего? Ты ж сама сказала — связаны мы с тобой теперь! И мы, русские, своих на чужбине не бросаем!

— Да! Вместе! Через огонь, воду и медные трубы. А после моих, к твоим пойдём, тебя, учить. А потом и определимся. Пока хоть это пережить надо.

— Точно! Ух! Хоть чуть полегчало, да?

— Ну, определенность определённо появилась. — повеселела девушка. — И попутчик рядом свой в доску! Пойдём Мир посмотреть и себя показать.

Ну, Мир то их уже видел и изучал. Странные теперь люди возвращались с той далёкой Земли. Совсем чуждые ему. Но больше — чудные. Словно дети неразумные. Только и умели — разговаривать. А телом не владели, Кона не знали, ворожбы не ведали, а всё норовили сбежать обратно. Миру немного было даже обидно, ведь столько сил потрачено верховным Богом на возврат, а они артачатся, от Рода отречься готовы. Вот и пойми их. Род вопит — детушки, вернитесь, а детушки чужие, словно кукушата в родном гнезде: всё не уютно, всё не так. Всё не по ним. Но время лечит, как уверяет мудрый народ. Всё перемелется и мукА будет! Не понимал Мир только зачем этим «гостям в своём дому» хочется накликать на себя испытания и проходить их. Да ещё и полной мерой: и огонь, и воду и медные трубы. Но, раз им этого хочется, кто ж он такой, чтобы отказывать… Неуловимо и почти невидимо менялся под запросы чад неразумных Мир…

Глава 8

На двор своей гостеприимной хозяюшки, заговорщики вернулись поцарапанные обо все кусты и ветки, с расшибленными коленками и даже с шишкой на лбу, но с полными руками хвороста у обоих.

— Это что ж вы неразумныши учудили? — встретила их бабушка Глаша, что уже по-другому, как доброй бабушкой и не воспринималась, но вот сейчас набросилась на обоих с упреками, не дав тем и рта раскрыть. — Пошто наворотили, навертехвостили? Ох, ты ж мне! Недогляд, Батюшка! Батюшка Сварог! — Подняла она руки свои к небушку — Неразумные чада твои, не ведают, что творят, нЕ жили по Кону, не знают силу слову своему! Пожалей их, три дня они гости! Я обскажу им, я научу! Прости меня, нерасторопную встретчицу такую. Позволь исправить. Гости они, дык не их вина в том незнании, некому науке Кона обучить было, сам же ведаешь про темный Мир их воспитавший! Сам же их сюда привел.

И тут, в ответ на слова бабушки Глаши, ясное небо расчертила яркая вспышка молнии и раздался оглушительный грохот грома.

— Смотри-тко, гневается он! А мне шо делать? Хорошо, вообще нашла потеряшек твоих, ну, наших то есть! И благодарствую на добром деле.

На этих словах старушка резво для своих… дцати сотен годочков поклонилась до земли, сделав красивый, широкий жест рукой от сердца до земли. Ребята же так и стояли разинув рты и ничего не понимая. За что были отруганы? За решение идти вместе? Но они все равно так решили, так и пойдут! И не заставят их расстаться никакие Боги Свароги или бабки Ешки! И в подтверждение своих намерений, они нашли руки друг друга и сжали в знак своих твердых намерений и протеста.

Но откуда была гром и молнии, то им было не понятно. Небо то как было ясно — голубым, так и осталось! Зарницы? Видали их на Земле оба, да только там гром не присутствует. Все в Мире другое. Сколько еще узнавать. Неужели тут Боги вот так отвечают? И это всем можно так поговорить о своём, о вечном?

— Ну, возмутители спокойствия, на мою седую головушку, что примолкли? Дважды крестники Свароговы, пошли штоль полечу ваши раны, да отобедаем, время Обеста подошло. А там и посидим рядком, и поговорим ладком. Вижу я ваши намерения, и про то поговорим, Обскажу, что ведаю, да что дОлжно. И помолчите покудова, не то Сварог и осерчать может. Кузнец он горячий. Всыпать может всем. Мойте руки, да за стол. Накрыла возле дома, на ветерке да тёплышке.

— Эх, хлеб на стол — и стол престол, а хлеба ни куска — так и стол доска!

Олеся с Остапом только сейчас поняли, насколько они действительно проголодались, молча, решив не спорить, пошли к ручейку умыться, да за стол. Ранки бабушка Глаша обработала споро, шишку заговорила, та и пропала, как не было её. После, поели молча, поблагодарили, да отвар пить сели. Душистый, прямо, живой.

— За чарочкой и беседа льётся, — начала бабушка свой разговор, — Вы, смотрю, так и не поняли ничегошеньки? Да то ужо не беда, отвел её батюшка наш Сварог. Теперь и объясниться можно спокойно. Вы про устои вашего Мира теперь забудьте. Другие Коны у нас. И живём по ним. Слово здесь обладает не меньше силой, чем дело. И весу в нём… Ну, знаете, можа…

— Конечно, бабушка Глаша, «слово не воробей, выпустишь, не поймаешь», — перебил её Остап, и продолжил — «в начале было Слово и Слово это…

— Э, нет, паря. Про воробья хорошо сказал, а тут не то! Эту ересь ты в бывшем доме забудь! Кто ж то Слово то сказал? Изначально был Род! И от него и пошли все мы! От одного Рода. Все разные, но в одном едины, в Роду. Но слово имеет свой образ и свою силу. Мироздание слышит ваши клятвы и силу образа и берет то за приказ к исполнению, если сила в том большая. Вот сейчас вы что там сами с собой наговорили — надумали? Вы ж словно прокляли сами себя! Так смогли сказать, што для Мироздания первоочередное к исполнению и оказалось. Неужто не заметили, как стали запинаться, биться, оступаться на ровном месте?

— А ведь и правда, так и было. На усталость только списала, да неуклюжесть свою.

— Ага, ага. Вчера уклюжа была, а сегодня неуклюжа стала. Да мил — дружка сваво покусала тем же? Он то и с шишкой пришёл.

Грустно улыбнулась бабушка Глаша.

— Ох. И правда. Вчера и больше устали, но всё нормально было, а сегодня, на обратном пути, как кошка дорогу перешла, — задумчиво продолжила Олеся. — А от чего ж это, бабушка? Что мы наделали?

— То вы мне и скажите. Да никакая животинка тут не при чём. То только вы. Вы