Журнал Российский колокол - Российский колокол, 2015 № 3-4

В юности я прожила много лет в этом районе и сейчас вспомнила, что в двух шагах, на первом этаже соседнего дома, находится старое-старое ателье, ведущее свою историю еще со времен постройки этих домов. Туда я и побежала искать спасение.

Бывшее ведомственное предприятие, раньше оно обслуживало исключительно узкий круг номенклатурных работников, их жен и детей. Сейчас перешли на коммерческую основу, но кое-кто из «того самого» персонала еще остался. Работали очень качественно и, по старой привычке, проявляли высшую степень учтивости к посетителям.

Надеясь, что за последние годы они не закрылись и не набрали на работу гастарбайтеров, я побежала умолять их о срочной услуге.

В ателье ничего не изменилось: те же высоченные потолки с лепниной, пыльная хрустальная люстра в холле и огромные окна. На низких деревянных столиках – потрепанные журналы мод. Оказывается, их еще издают.

За кассой все та же, теперь уже совсем пожилая женщина. Длинные, крашенные в жгучий черный цвет волосы собраны в замысловатую вечернюю укладку. На лице излишне яркий для ее возраста макияж, руки – с безупречным маникюром. А по большому количеству золотых украшений старого советского дизайна видно, что работа ее в те времена оплачивалась неплохо.

В креслах у окна сидели несколько чистеньких, со вкусом одетых бабушек. Их, кстати, и раньше часто можно было там обнаружить в количестве не меньше трех человек. Всегда очень ухоженные, с прямой осанкой, они заходили, перебирали образцы тканей, ассортимент которых не менялся годами, перекладывали одни и те же журналы и рассаживались в кресла. Это жительницы соседних домов. Настоящие старожилы, они сами или их родители получили свои квартиры еще в пятидесятые, по распределению, с количеством комнат согласно статусу. Они знали друг друга с юности и старались почаще видеться. Какая нужда тянула их заходить в ателье по пять раз в неделю – непонятно. Вряд ли они так интенсивно обновляли свой гардероб…

Посулив тройные чаевые, я усадила портниху за работу, а сама, облачившись в импровизированное парео из какой-то безнадежно невостребованной ткани, приготовилась ждать.

Холл ателье небольшой, и даже негромкий разговор старушек был слышен отчетливо. Сначала они неторопливо обсуждали поведение своих внуков и точки продажи качественного репчатого лука, потом разговор перешел на ценообразование прочих товаров, а дальше – я не поверила своим ушам!

– Я так нервничаю, сил нет! – пожаловалась статная старушка с седыми кудрями, тонированными в нежно-фиолетовый оттенок, – Слышали, на Филипповском кладбище-то места освободились! – разъяснила она причину своих переживаний.

Кровь застыла у меня в жилах. Как? Как места на кладбище могут «освободиться»? Кто-то из покойников переехал, улучшив свои жилищные условия? Прочие объяснения, которые пришли в голову, казались еще более жуткими. «Наверное, у бабушки дача недалеко от кладбища, это же с ума можно сойти», – мне вспомнилась сцена из известного триллера, где главные герои с утра находят раскопанные могилы и следы, ведущие в лес. Я перестала дышать и обратилась в слух.

– Вот директор и решил побыстрее их продать тем, кто успеет, – сообщила женщина. Она положила в рот леденец и мимикой добавила восклицательный знак к сказанному.

Надо же, какой предприимчивый и хладнокровный директор! Я бы на его месте не рискнула так легкомысленно пользоваться моментом. А ну как вояжеры захотят вернуться, а «парковочные места» уже проданы?

Как ни странно, эта новость только у меня вызвала суеверный ужас. Бабушкины собеседницы оживились и наперебой начали выяснять существенные условия сделки: почём торгуют, дают ли удостоверения, скидки и бонусы?

– По пять тысяч евро, – охотно делилась бабушка, – Если брать сразу два, то 20 % скидка.

Обсудив стоимость аналогичных землевладений в других районах, собеседницы пришли к выводу, что цена вполне божеская, надо брать! Судьбой предыдущих собственников объекта недвижимости никто из них так и не заинтересовался.

– Конечно, я, как узнала, кинулась к зятю, – продолжила свою историю бабушка в голубых кудрях. – Решила: начну издалека. Деньги-то немалые, с бухты-барахты не попросишь. Пришла к ним (к зятю с дочкой) и говорю: так, мол, и так, я не молодею, давайте обсудим похороны. Зять смеется: «Живите, говорит, мама, триста лет, мы потом разберемся». А как он потом разберется? Да и что это за разговор про триста лет? Я ему что, попугай что ли, триста лет жить? Решила, на днях еще раз зайду. Пришла вновь и говорю ему, как бы между прочим: «Встретила сегодня Наташеньку Кольцову, расспросила: как дела? Что нового? Сколько похороны обошлись в прошлом году, когда соседа хоронили? Сколько, спрашиваю, за место заплатили?» Ну, чтобы зять мой понимал реальное положение вещей. Так он на полуслове меня перебил: «Вам что, больше не о чем спросить человека, которого вы год не видели?! Лучше бы о детях ее спросили. Что вы, ей-богу?!» И ушел к себе в комнату…

Старушка покрутила в руках фантик от карамельки, разгладила его на коленях, свернула уголком и, под одобрительные кивки подруг, высоко ценивших ее бытовую смекалку, продолжила свой рассказ:

– Через пару дней я опять у них, пришла к ужину. Сейчас-то, думаю, выслушает, не будет же из-за стола убегать. Сели кушать. Он сердитый какой-то, в тарелку смотрит и не разговаривает. Я сижу, как будто ничего не происходит, с дочкой общаюсь, и невзначай вынимаю из сумки журнал ритуального дела, «Пантеон» называется. Мне его на Филипповском подарили. Красивый такой, бумага глянцевая. «Вот, – говорю, – дочка, почитай, как мошенники обманывают, наживаются, мерзавцы, на людях, кто не успел подготовиться к похоронам». Тут он как заорет: «Марина!! Накапай мне корвалол, не могу я больше это слушать!» Псих какой-то! Больной человек, честное слово! Я тут, конечно, не выдержала, накричала на него. Что за осёл? Я ему про Фому, а он мне про Ерему: «Ищите, – говорит, – какие-нибудь позитивные стороны в жизни!» – и журнал в помойку пытается запихнуть, еле отбила. В общем, со скандалом кое-как объяснились. Он молча убежал в кабинет, выносит всю сумму: «Этого, – говорит, – достаточно, чтобы закрыть вопрос раз и навсегда?» – а сам бледный, потный какой-то. От жадности, наверное, трясется. Я даже брать не захотела сначала. «Для вас же, – говорю, – в первую очередь стараюсь, вам же это надо!» А он мне: «Вот это верно подмечено.

Ваши визиты, мама, меня очень скоро в могилу сведут. Так что бегите быстрее, покупайте!» Что за человек?.. – старушка поджала губы и замолчала.

Бедный мужик, подумала я. Каждый день приходит теща и заводит разговоры про погребение. Это ж какая психика выдержит? А он ничего так, держится. С корвалолом, правда. Ну, не без того! Где же взять энергию прошлого поколения? Нам до них далеко, из этих людей «гвозди делали». Трижды в неделю сбегать на кладбище, а вечерами поглумиться над зятем – это так, кровь разогнать…

Но самое забавное, что на этом история не закончилась. Бабуля поведала вторую ее часть:

– Съездили мы с дедом, купили место, а через три дня его как осенило: «А как же мы с тобой это место делить-то будем? Надо же было два покупать! Все по два брали, со скидкой, и только мы как дураки». Ну что, пришлось опять к зятю идти…

Мое настроение стремительно поднималось.

Какая чудесная история про человека с конским терпением! Зятю надо памятник ставить. В хорошем смысле этого слова.

Потому как выяснилось, что и очередной транш задачу не решает: скидка на зловещий товар действует только при единовременной покупке, а при покупке с разницей в несколько дней скидку ушлый директор не дает. Так что выделенной суммы опять не хватило. Как ни скандалила бабуля, ни угрожала, директор остался непреклонен.

Пришлось обращаться к зятю в третий раз.

Получив от заикающегося спонсора конверт, теща красочно изложила все, что она думает о его жадности и неуживчивости характера.

Помогла ли в тот вечер зятю двойная доза сердечных капель, я не знаю, потому что вышла портниха и вынесла мой заказ. Надеюсь, зятю вскоре полегчает, ведь бабуля твердо решила больше с ним не знаться!

По дороге я прикидывала, насколько уместно поделиться этой забавной историей с Андреем Михайловичем, с которым я сейчас увижусь. Решила, что, наверное, воздержусь. Он человек уже немолодой, шестьдесят шесть лет, может примерить эту ситуацию на себя и расстроиться, что жить осталось явно меньше, чем уже прожил… Скорее всего, рассказ будет выглядеть неделикатно.

С первых же минут нашего разговора я поняла, как сильно ошибалась. И вышеописанная история с кладбищем коснется быстрее меня, чем его. Энергии и жизнелюбия этому пожилому мужчине оказалось не занимать.

– А я ведь, Олечка, сегодня в свадебное путешествие уезжаю! – поделился планами Андрей Михайлович.

– М-м-м-м… – промычала я, отпивая чай. Наверное, он оговорился. Какое «свадебное»? Я помню, у него давно уже жена есть. Он еще хвастался, как много времени она уделяет спорту: и бегает, и плавает, в отличие от него, кабинетного работника.