Артистка - Владимир Моисеевич Гурвич

сказал при жизни, то, возможно, я бы стала его женой. И плевать мне на разность в возрасте; тот, кто обращает на это внимание, не способен любить. Ведь любовь вообще не имеет никакого отношения к возрасту, а только к душе другого человека. А душа, как известно, летам не подчиняется. Как жаль, что он все мне это не сказал при жизни.

Вошел нотариус.

— Марта Игоревна, с вами все в порядке? — не без тревоги поинтересовался он, не спуская с меня своих глаз.

— А что могло со мной случиться?

— Вы уже сидите тут почти полтора часа.

— Так много, — удивилась я. Только сейчас я поняла, что выпала из времени. — Я прочитала письмо.

— Тогда могу огласить завещание. Оно, впрочем, совсем короткое. Яков Миронович завещает вам свою квартиру и свой вклад в банке. Правда, он небольшой.

Я была ошеломлена.

— Квартиру? Он завещает мне квартиру?

— Да, — подтвердил нотариус. — Через полгода вы можете оформить ее в собственность. Кстати, Яков Миронович распорядился, что пока этого не произошло, вы можете просто в ней жить. У вас ведь есть ключи от нее?

— Есть.

— Это все, о чем я должен вас уведомить. Если вам понадобятся услуги нотариуса, всегда можете на меня рассчитывать.

— Спасибо, Петр Сергеевич.

— Распишитесь в журнале, что ознакомлены с завещанием, и можете быть свободными.

Я вышла из здания. Погода была замечательная, припекало солнышко, было безветренно. Несколько раз я глубоко втянула в себя не самый чистый и прозрачный городской воздух. И вдруг ясно поняла: начинается новая жизнь.

66

Мы поужинали и теперь пили чай. Я уже рассказала Тамаре Васильевне все, что произошло в этот день. Сначала я не хотела этого делать, но внутри меня накопилось столько всего, что мне просто потребовался человек, с которым я могла бы всем этим поделиться. А моя квартирная хозяйка помимо других достоинств, была просто идеальным слушателем. Я даже не заметила, как выложила и то, что хотела, и то, чего не хотела. Зато сразу же почувствовала облегчение, тяжесть в груди, которая появилась после прочтения письма, если не исчезла совсем, то заметно уменьшилась в весе.

— И вы, Марта, никогда не замечали эту его любовь? — поинтересовалась Тамара Васильевна, не спуская с меня пристального взгляда.

— Нет. То есть, я понимала, что Яков Миронович относится ко мне с симпатией, но никогда не думала, что это любовь мужчины к женщине.

— А если бы он вам в этом признался и сделал предложение, вы бы согласились?

Я невольно задумалась. Сейчас через нескольких часов, прошедших после прочтения послания Миркина, мои чувства немного успокоились, пришли в некое равновесное состояние.

— Не знаю, Тамара Васильевна, очень сложный вопрос. Он пишет, что разница в возрасте в вопросах любви не имеет значение. Но я всегда ее ощущала. Я любила Якова Мироновича, но это была любовь-восхищение, но не любовь женщины к мужчине. А можно ли выходить замуж на основе этого чувства? — Я вопросительно посмотрела на свою домохозяйку.

— Мне не просто ответить на этот вопрос, — произнесла Тамара Васильевна, разливая по нашим чашкам очередную порцию чая, наверное, уже пятую или шестую. — Передо мной он никогда не стоял, я всегда выходила замуж только по любви именно к конкретному мужчине. Знаете, Марта, я думаю, без физического влечения ни один брак не может долго просуществовать. Я, конечно, не имею в виду, когда женятся люди моего возраста, тут совсем другое. Я всегда считала брак делом земным, и не относилась всерьез к тем, кто утверждал, что они заключаются на небесах. Полагаю, такие союзы уж очень специфические, а мне всегда хотелось самых обычных земных отношений.

— Получается, если бы мы поженились, то долго не продержались? Так?

— С моей точки зрения, в браке должно быть все гармонично. По крайней мере, если ни с точки зрения исполнения, то хотя бы намерений. Если не хватает хотя бы одного звена, он обречен. Вопрос лишь во времени. Я смотрю на вас, Марта, и вижу, что вы из тех женщин, которые хотят жить в браке. И если этого нет, они ощущают себя в лучшем случае не полноценными или ущербными, а в худшем — несчастными. Не доводите себя до такого состояния. Но ваш избранник должен быть тот, кто наполнит вашу жизнь всем содержанием, которое вам необходимо для счастья. И дело тут не в возрасте, а в возможностях. Еще чаю?

— Тамара Васильевна, я его выпила столько, что мне хватит на несколько дней. И спасибо вам большое.

— За что?

— За то, что приютили меня. Мне очень неудобно, что уже завтра съезжаю от вас. Я знаю, какие у нас пенсии, и вы рассчитывали на получения дохода от сдачи комнаты.

— Пенсия, в самом деле, у меня маленькая, но вы, Марта, не беспокойтесь. Жильцов я еще найду. Зато познакомилась с вами. А это дорого стоит, для меня наша встреча значит многое.

Я вдруг почувствовала, как увлажняются мои глаза. Я встала и обняла Тамара Васильевну.

— Спасибо вам, — прошептала я, — вы мне очень помогли.

— В чем? — удивилась старушка.

— Теперь я точно знаю, как мне следует поступать. А это тоже дорого стоит.

Мы снова обнялись, и я подумала, что мне все же в чем-то везет в жизни. По крайней мере, с домохозяйкой — уж точно.

— Я вас непременно приглашу на свой спектакль, — сквозь слезы пообещала я.

— Буду с нетерпением ждать, Марта. А сейчас идите к себе, вам надо хорошенько отдохнуть. А я тут сама приберусь.

Эпилог

Я вернулась с репетиции пьесы: «Слетай со мной до той звезды». Мне очень нравится, как все у нас происходит. Ренат замечательный режиссер, при этом не могу назвать его каким-то уж большим новатором. Смысл того, что он делает в другом, — он постоянно ищет то, что соединит сцену с залом. Он все время повторяет нам, артистам: «старайтесь играть так, чтобы каждое слово, каждый жест находил бы отклик у зрителей. Ваша работа окажется бессмысленной, если после того, как действие завершится, и вы и те, ради кого выходили на сцену, просто разойдутся по домам, как чужие люди. Хотя бы на время вы должны сродниться».

Все это, конечно, очень не просто, и не могу сказать, что полностью получается. Я впервые столкнулась с необходимостью играть иначе, чем это делала до сих пор. Как именно затруднительно выразить словесно, это можно сделать только на другом уровне. Ренат часто повторяет: «слова — это финальный и самый простой