Шкатулка с секретом - Елена Комарова

становится стыдно. — Но я не возвращался к этим чарам. Надеялся, что больше никогда не придется их использовать.

— Как говорят у нас в Аркадии, — философски сказал Герент, — надейся на лучшее, но будь готов…

— К чему?

— Ко всему. Что мне теперь делать?

— Ничего, — сказал Марк. — Ритуал был исполнен успешно. Теперь дело за нами.

Стряхнув с кончиков пальцев остаточные капли, он пошел к проклятому дому. Пауль последовал за ним.

Первым, что они заметили, стало увеличение количества действующих лиц — к ольтенцам и Дейтмару присоединились младший Малло и репортер, а Карл Джарвис был занят эмоциональной беседой с племянницей.

— Тебе же велели оставаться в селе! — воскликнул Джарвис.

Юлия пожала плечами.

— Да, помню, ты что-то подобное говорил.

— Тогда почему?!

— А я разве обещала подчиниться? — молодая женщина шутливо поцеловала Джарвиса в щеку: — Мне интересно, дядя. Когда еще представится такая возможность?

Карел с невозмутимым видом рылся в огромной корзине, Андрэ уже вооружился карандашом и развернул блокнот на чистой странице.

— Тебя спрашивать бесполезно, так? — обратился Карл к младшему племяннику и, получив согласный, но от того не менее нахальный кивок, повернулся к Бенару.

— Я репортер, — развел руками тот, не дожидаясь вопроса. — Не мог же я пропустить финал?

Махнув рукой, старый взломщик оставил попытки воззвать если не к совести, то хотя бы к благоразумию молодых людей. Тем более, Карел расстелил на земле скатерть и начал выкладывать из корзины еду. Засосало под ложечкой, напоминая, что солнце в зените, а они даже не завтракали.

— Среди настоящих героев принято идти на подвиги, подкрепившись лишь морально, — заявил Карел, одним взмахом ножа отрезая от каравая огромную горбушку. — Но мой опыт свидетельствует, что героизм, проявленный на сытый желудок, ничем не хуже, чем на голодный.

— Из этого получился бы отличный тост, — фыркнул Марк. Повинуясь его жесту, прямо посреди скатерти из ниоткуда возникла бутылка вина. — Захватил из поместья несколько штук, — следующим магическим пассом он её открыл. — Но сейчас давайте выпьем за удачу. Сегодня нам понадобится её благосклонность.

По окончании импровизированного пикника, профессор первым встал и направился к приборам. Ференц, Джарвис и Дейтмар пошли за ним, остальным было приказано держаться на границе безопасной зоны. Карел, скорчив трагическую гримасу, посетовал на судьбу, уже который раз не пускающую его в сердце событий. Юлия пояснила, что визуализацию заклинаний они рассмотрят во всех подробностях и со своего места, а то, что будет происходить на других уровнях, им лучше и не видеть. Спокойный тон дался ей непросто. В отличие от брата, она хорошо видела все подробности: и пульсирующий черный кокон с пробегающими по нему время от времени темно-красными сполохами, и схемы-черновики магов, тонкие и слабые рядом с темной глыбой поместья, и новые связи, соединившие Марка Довиласа с Паулем Герентом.

Профессор, оторвавшись от показаний приборов, взглянул на поместье. Чуждая сырая магия давила — в ней не было сознания, не было разума, но ощущалось нечто вроде эмоций, таких же тяжелых и неприятных. Ему показалось, или черный купол чуть увеличился в размерах? Или же это просто пульсация…которая становится чаще? Время! Его осталось совсем немного.

Сунув руку в карман, Марк нащупал ханское зеркало и почувствовал, как пальцы укололо его магией, чистой и холодной, словно бы посреди летнего зноя он опустил руку в ледяной ручей. Он успел «снять» верхние слои клубка, чтобы облегчить освобождение энергии и теперь, хотя и не был склонен к романтическим идеям, готов был поклясться, что артефакт сам рвется в бой. В каждое заклинание маг должен вложить частичку себя, совсем крохотную или более значительную, в зависимости от силы чар. Похоже, умершему четыре века назад мальчишке тоже не нравился Майердол. И он, со свойственной юности пылкостью, точно так же стремился стереть эту язву с лица земли. Профессор сжал зеркало и улыбнулся про себя: ну что ж, Менгу, сын Менгу Кровавого, попробуем сделать это вместе?

Небо расчертила молния, потом другая ударила в землю неподалеку, но не растаяла, а застыла точно нарисованная. Сгустился и потемнел воздух, обрисовывая контуры кокона. Молнии продолжали бить с неба в землю, выстраивась частоколом вокруг поместья, за которым зажигались темно-красные сгустки — узлы заклинания. Марк Довилас жестом позвал остальных.

— Основной удар пойдет по центру, — он указал рукой. — Полная нейтрализация на пять уровней вглубь, а еще лучше — шесть. Во всяком случае, я постараюсь. На вас, Малло, левый край, Джарвис — вы займетесь правым, там побочные узлы, для них не нужна большая мощность. Дейтмар! — Коллега мгновенно вскинулся. — Вам придется страховать и координировать работу моих помощников. Боюсь, я не смогу отвлечься, поэтому полагаюсь на вас.

— Так точно, — кивнул тот. — Меня, получается, к самому главному веселью не допускаете?

— Я глубоко уважаю ваши знания и профессионализм, — вздохнул Довилас, — но в данном случае, к сожалению, вы не владеете нужными…методиками.

Дейтмар перевел взгляд с него — на Ференца Малло, потом на Карла Джарвиса, и снова понимающе склонил голову.

— Надо будет заглянуть к вам в Ипсвик, — сказал он. — Интересно, какие прогрессивные методики вы там практикуете.

Джарвис хохотнул. Марк вернулся к сотканному в воздухе черновику, или, точнее, плану атаки. Ференц застыл за его плечом, начиная готовить собственный удар — Довилас отчетливо чувствовал его колдовство и снова мысленно отметил четкость и выверенность работы. Как по учебнику. Есть повод гордиться учеником.

— Вы уже имели дело с подобным явлением? — вполголоса спросил Малло по-ольтенски.

— Не совсем с таким, — так же тихо ответил профессор, — менее серьезным. Но принцип схожий, разница лишь в масштабах. Послушайте, Ференц… — тот покачал головой.

— Если у вас есть нужный опыт, — произнес он, — тем лучше. Остальное неважно.

Марк с благодарностью кивнул, потом встретился взглядом с Паулем Герентом. Аркадиец усмехнулся и сделал рукой приглашающий жест.

Поместье словно уловило их намерения, Марк был готов поклясться, что оттуда веет черной злобой и ненавистью, желанием раздавить жалкие человеческие фигурки, осмелившиеся вызвать на поединок эту черную мощь. Сердце на миг замерло под этим тяжелым взглядом, чуть похолодели руки, но в ответ