Броуновское движение - Алексей Константинович Смирнов

и вообще ничего не сказали по ее поводу.

Особенности национальной адаптации

После заграницы адаптация протекает тяжело.

Вот съездило мое семейство летом во Францию, без меня. Вернулось. Пошла Ирина с дочкой погулять в наш садик-парк, который рядом.

И вдруг там кто-то шурует по дорожке, животного царства член.

Жена в восторге, дочуру дергает:

- Смотри, смотри скорее - белочка!..

А малявка ей отвечает с жалостью:

- Мама, ты что? Мы не во Франции. Это крыса!

И точно - крыса, с облезлым хвостом. Торопилась целенаправленно к пивному шатру, который недавно открылся, затеряться среди завсегдатаев.

Вчера адаптация завершилась.

Пошли погулять уже в полном семейном составе, где карусели. И супруга моя, уставши без дела маяться, говорит:

- Пойдем лошадок посмотрим. Они все в говне, правда...

Я сразу не разобрал, недопонял. Показываю на карусельных, спрашиваю:

- Эти, что ли?

Заработал замечание.

Мстительная альтернатива

Мой давнишний кошмар материализовался: отец жены приволок в дом автомобильные покрышки. Жду мотор. Гребной винт от катера так и лежит уже год.

Этот страх имеет древние корни.

Десять лет назад, когда народилось мое чадо, вопрос о том, куда его везти из роддома, встал довольно остро. К нам домой или к теще с тестем? Возникла небольшая проблема: я, окрыленный от долгожданного отцовства, затеял активно праздновать это дело и вошел в суровое пике.

Тесть и теща, разумеется, замахали руками и загугукали: к ним, к ним - конечно, к ним!

Они тогда еще в городе жили, не сориентировались в огородную сторону.

"Все готово", - отрапортовали.

Мои родичи, почтенные доктора, поехали посмотреть, как там и что.

Там было и что, и кто. На пороге их встретил, как им показалось, волк. Это был придурковатый пес Миша, с огромной клыкастой пастью и весь в комьях шерсти. Шерсть эта лежала повсюду.

Далее, за Мишей, в коридоре просматривалась покрышка, а также многолетние следы от других покрышек. Они напоминали инопланетные круги в кукурузных полях.

Неподалеку лежал автомобильный мотор, частично разобранный. За углом, уже в комнате, стояла детская кроватка.

Тесть вышел, в трениках.

Доктора бежали, заблаговременно, на ходу, выставляя диагноз: пупочный сепсис! пупочный сепсис!... зверюга там ходит, кошмарная!..

Мне надавали по морде, и я пришел в себя.

Теперь несостоявшееся прошлое мне мстит, дышит в спину, искательно заглядывает в глаза.

Глаголы и существительные

С натуры, стопроцентный реал. Хотя и предваренный анекдотами исторически.

Первый класс, урок французского языка. Черно-белые гномики испуганно замерли за партами.

Учительница - молодая, с неподвижным, мертвым лицом. Жестяной голос. Есть такая довольно обширная категория дам, которые по зову профессии до того хорошо насиживают себе задницу, что она, и без того увеличиваясь конституционно, за неимением места смещается кверху вдоль позвоночника. Как бы раздавливается и перетекает, не терпя пустоты, сливаясь через какое-то время с затылочной костью. И содержимое, конечно, тоже смещается вверх, заполняя черепную коробку.

Так вот этой учительнице вроде бы и рано, и далеко еще до этого по возрасту, но все предпосылки уже созрели.

Проходят глаголы, обозначающие движение.

Учительница, неживым голосом:

- Жо воль.

В целом неподвижная, машет рукой.

Задумывается. Вспоминает:

- Жо сот.

Зачем-то повернулась к классу спиной и запрыгала мячиком.

Малыш с первой парты, негромко:

- Ну и жопа.

Амулет

Недавно меня милые сетевые друзья успокаивали, когда я беспокоился: мол, дочку в четвертом классе анатомии учат.

Говорили, что и хорошо, почему бы и нет.

И я согласился с ними, потому что и в самом деле.

Но вот она мне начинает рассказывать про круги кровообращения. Хорошо. А дальше выясняется, что им объясняли механизмы развития инфарктов и инсультов. Упоминали зону перегородки.

На выходе из гимназии покосился на вывеску: не пропустил ли я чего? Нет, при Русском Музее она.

Наверное, это все-таки хорошо. Малышей надо закалять, чтобы они потом не шарахались от анатомических откровений.

А то, помню, была у меня в юности подруга. Довольно любимая. Я как раз учился на первом курсе, и от меня систематически несло покойницким формалином. Ее почему-то этот запах немного раздражал, но я тогда думал, что пить нам из одной чаши, а потому принес ей в подарок позвонок.

Не руку, между прочим, и не голову, и не расползающийся органокомплекс.

Чудесный такой позвонок, нижний грудной, сухонький, как из пустыни. Там отросточки, дырочки. Можно на шею повесить, а можно и на палец надеть под предлогом условной помолвки. Греметь им можно, еще что-нибудь.

Так она даже с ногами забралась на лежак, поджала их и стала изъясняться в истерическом наклонении.

Пора перемен

Пролетая над гнездами роспечати, я с удовольствием отмечаю, что информационного голода больше нет.

Люди имеют право на информацию. Это, по-моему, даже в конституции есть. Или есть, но в чужой?

Вот в застойные годы царил ужасный информационный голод. Навскидку припоминаю, что классе в десятом мы думали следующее:

1. У "Машины времени" существует диск под названием "Соsмic-80".

2. "Машина времени", когда пребывает в подполье, поет песни на стихи А. Белого и С. Черного.

3. В Москве есть секретные группы "Рубиновая атака" и "Чистая случайность", давно заткнувшие за пояс всех остальных.

4. Руководитель "Землян" Киселев - гомосек.

5. Юрий Антонов целый год лечился от сифилиса.

Сами видите, какое гнилое было время. Теперь газету откроешь - и сразу все встает на свои места: гомосек, оказывается, как раз Антонов, а сифилис был у Киселева.

Все сориентированы.

Стихи между яйцами

Люди любят поэзию, тянутся к стихам.

Правда, больше к своим собственным, не к посторонним.

Прихожу я в магазин. Я люблю ходить за продуктами и глазеть по сторонам.

Касса. Над юной кассиршей склонился мужичок лет пятидесяти и обещает почитать стихи. Та жеманно улыбается, стреляет глазами из-под накладных ресниц.

Тут я бесцеремонно вторгся в эту идиллию, влез со своей корзиной. Мужичок отошел:

- Ну, - кричит откуда-то сбоку, - может, будет пауза - так я еще подойду! - Подумал и обрадованно засмеялся: - Сказал А - говори и Э!..

И сказал, как хотел.

Я отошел, а он вернулся, нагнулся опять и стал бормотать нечто вольное, с преобладанием означенных звуков в качестве междометий. Я не прислушивался, но вроде бы это действительно были стихи - правда, в прозе.

Пошел дальше.

Пришел купить яички.

- Вам какие?

- То есть? - спрашиваю.

- Ну, есть от молодых курочек, а есть и от