Феодал - Илья Рэд

— Откуда лошадка, Владимир Денисович? — подивился папенькин извозчик, когда я заехал в черноярскую конюшню.

— Моя теперь. Держи, — я бросил ему пятирублёвую монету. — Это тебе на неделю — присмотришь за Адулаем. Только смотри — корми вдоволь, а то высеку.

— Но-но, мне тут командовать не надо, ваш батюшка…

— Вот скажи, Борис, ты денег хочешь? — перебил я его.

На вытянутом лице работника сросшаяся бровь медленно поползла вверх, а сам он ответил не сразу.

— Допустим, хочу.

— Тогда делай, что говорят. Я буду тебе платить, а не батюшка. Выходит, я могу командовать.

— Выходит, так, — кивнул Борис, закончив мозговой штурм. — Идём, дорогой, снимем с тебя сбрую, накормим, напоим, идём… — ласково обратился он коню, похлопав по серой спине.

На улице вечерело. Так как у меня не было права участвовать в семейных посиделках за ужином, я ввалился к себе в сарай и бросил купленную сумку с продуктами на дубовый стол. Денёк был насыщенным, но в целом я остался доволен, потому, передохнув с дороги, выложил на стол свою снедь: завёрнутый в тряпку кусок сыра, шмат сала с вкуснющей мясной прожилкой, три головки чеснока, лук, медовые соты, свежие яблоки и сбитень в глиняном горшке.

Дверь скрипнула и отворилась.

— Владимир Денисович? — удивлённо распахнула свои глазки Снежана, комнатная девка при барыне. — Откуда? — в руках у неё была привычная краюха хлеба, которым она меня потчевала раз в день, а также кружка свежего молока.

— Заработал, — ответил я, с наслаждением жуя сыр. — Хлебушек вот, кстати, — я протянул руку, забирая скудный паёк родителей, и сразу же накинул на него ломтик сальца, — Так получше будет, а? Угощайся, — махнул я головой на стол, но широкозадая девка поморщила носик.

— Я такое не люблю.

— А что любишь, поди, сладости какие?

Лицо Снежаны сразу же преобразила улыбка.

— Да-а-а, — мечтательно протянула она, — фруктовый щербет, цукаты, марципан…

— Шоколад, — подзадорил я, закусывая пёрышком лука.

— Да, обожаю шоколад.

— По тебе и видно. Жопу, вон, какую отрастила, пока таскала мою еду.

Лицо воришки расчертила гримаса, и она так поставила кружку с молоком, что половина содержимого разлилось на стол.

— Думала, я не знал? Думала, бастард побоится жаловаться папеньке?

— Я приношу, что приказали, и не надо меня оскорблять…

— А то что? Где яйца, где крупа, овощи, варенье? Я видел, как ты его уминала на лавке, маленькая свинюшка, хрю-хрю-хрю.

— Ах ты… — покраснела она от возмущения. — И дня не пройдёт — пинком отправишься в свой хлев, безродыш поганый. Никому ты здесь не нужен, запомни. Да, я всё съела и что ты мне сделаешь?

— Расскажу всё госпоже, и она тебя выпорет.

— Напугал, стручок зелёный, а как тебе такое — барыня сама мне приказала так сделать, ну и? Кто тут дурачок? Беги, жалуйся, — упёрла она руки в бока и победоносно посмотрела сверху вниз.

«Какая же ты тупая», — подумал я про себя, но вместо этого удивлённо спросил с обидой в голосе.

— Матушка хочет заморить меня голодом?

— Ты как дитя малое, — цыкнула Снежана. — Сказано тебе — убирайся, не порти людям жизнь. Строишь из себя невесть что: позоришь брата, семью, ещё и воруешь, — она показала взглядом на стол.

— Только батюшке не говори, пожалуйста, — встревоженно попросил я, протягивая ей головку чеснока. — Вот возьми за молчание.

— Ты издеваешься? — поморщилась она.

— А что надо больше? — я окинул взглядом стол и добавил ещё пёрышко лука.

— Завтра посмеёшься у меня, — Снежана развернулась и громко хлопнула дверью, а я, наконец, высвободил рвавшийся из груди смех.

— Ой, насмешила, — сказал я, вытирая слезинку.

После того как бастрад побил прямого наследника, на Черноярского-старшего нашла придурь. Он не принимал меня у себя. Обиделся. Потому наш диалог проходил через мечника Драйзера. Теперь же девка устроит мне личную встречу, в которой я нуждался как никогда. Красота.

Расчёт оправдал ожидания. Стоило мне разлепить утром глаза, как в дверь требовательно постучался камердинер барона.

— Пересвет, в такую рань? Что там случилось? — позёвывая, спросил я у лысеющего крепкого мужичка с былинным именем.

— Денис Юрьевич, вызывает-с, — немногословно пояснил слуга.

— Погоди минуту, — я ополоснулся из стоявшей в углу бочки, посмотрел на себя в отломанный треугольник зеркала и взял со стула бережно сложенную одежду.

К слову, это был единственный набор и то купленный мне Аластором. Черноярские посчитали новый гардероб для бастарда излишними тратами. Потому я и тренировался, и выходил в свет в одном и том же.

Черноярский-старший ждал меня вместе с матушкой и приснопамятной дворовой клушей Снежаной, стоявшей по левую руку от госпожи. Её ехидная улыбка намекала на готовящуюся пакость, но у меня были другие планы на эту беседу. Здесь был и Драйзер. Он неизменно маячил позади, охраняя своего господина от угроз.

— Доброе утро, отец, — поздоровался я с бароном.

Его ноздри сердито оттопырились, и как только дверь за Пересветом закрылась, он процедил ядовитую тираду.

— Мне тут доложили, что ты воруешь у нас еду, украл где-то коня… Потрудись объясниться. Я не стану покрывать преступника…

— Да всё просто, Денис Юрьевич, это честно заработанная еда и конь.

— Откуда?

— Повздорил немного с тевтонцами, — пожал я плечами.

Агриппина, моя мачеха, вопросительно повернулась к отцу, а тот нахмурился.

— Что значит повздорил?

— Всё уже улажено, — отмахнулся я. — Они извинились и заплатили мне за беспокойство, оттуда и деньги. Не веришь — так вели городового спросить — он свидетель.

— Тевтонцы, дорогой. Это же что с нами будет? — запаниковала баронесса.

— Да ничего не будет, я защитил честь нашего рода. Они будут молчать о своём позоре, поверьте.

Щёки Дениса Юрьевича сначала побелели, потом покраснели, и всему виной мой развязный «неуважительный», с его точки зрения, тон.

— Я сам решу, что опасно для нашего рода, а что нет! — гаркнул он. — Тевтонская община платит треть податей с Межмирья! Ты представляешь, какое они имеют влияние в нашем графстве? Идиот! Ты серьёзно меня подставил… если ландмейстер пожалуется, ты покойник, Володя. Не посмотрю, что сын — такие проблемы в гробу я