Одинокий медведь желает, или Партия для баса - Тереза Тур

— А, то есть партнер по бизнесу.

— Точно. Друг и партнер по бизнесу. Но это не слишком интересно. Лучше расскажи, чем занимаешься ты?

— Отдыхаю. Рисую. — Она пожала плечами. — И не хочу думать ни о чем серьезном.

— Да мы с тобой братья по разуму. Я тоже не хочу. Думать. Вообще, поверишь? Слишком яркое солнце, я ослеплен и таю, как мороженное.

Говоря это, он снова пропустил сквозь пальцы рыжий локон и коснулся зарозовевшей скулы.

— Для мороженого ты слишком горячий, — сверкнула глазами она и этак лукаво усмехнулась.

— Да-а… пора бы слегка охладиться.

Он не очень-то понял, чему они оба засмеялись, да и думать в самом деле не хотелось от слова совсем. Кажется, это лето имело шанс стать не таким уж поганым, несмотря на барские замашки Олега и золотую лихорадку Льва. Да к черту их обоих вместе с гребаным чесом и сотней корпоративов! Перед ним — самая изумительная женщина на всем чертовом побережье, от нее пахнет солнцем, морем и жасмином, ее губы так близко…

Нежные, горячие, отдающие шоколадом губы, и она так сладко стонет прямо ему в рот…

Из наваждения его вырвал удар по плечу. И тут же — маленькая ладонь, с немаленькой силой упершаяся в грудь.

Он нехотя отстранился от сладких губ, открыл глаза…

— Это ты называешь охладиться? — Она раскраснелась и метала глазами молнии.

Он кивнул, улыбаясь, как дебил:

— Ага. Это все ваше солнце. Оно меня стукнуло. — Он для убедительности коснулся собственной раскаленной макушки, изобразив шипение пара, и тут же сделал большие невинные глаза. Как в детском саду. — Мне срочно требуется помощь.

— Бедняжка, — покачала головой Карина. — Сейчас вызову скорую. Или достаточно будет окунуть тебя в фонтан?

— Фонтан — это мелко. Но я согласен на поцелуй.

Она попробовала снова возмутиться, но не выдержала — и рассмеялась. Пожалуй, он был не прав. Она — не самая лучшая женщина на всем побережье. Она — лучшая в мире.

— Ладно, — сказала она, отсмеявшись. — Я тебя поцелую. Потом. Если захочешь.

И горделивым движением закинула край белого полотенца на спину, словно это был шелковый шарфик Остапа Бендера.

Да. Совершенство. Наконец-то ему повезло.

Глава четвертая

— А чего ты хочешь?

— Хочу прокатиться на единороге по радуге. А ты?

— Нормальных человеческих отношений.

— Ну… Такого не бывает.

(С) ВК опять же

Карина

Да! ЙЕС-С-С! Это того стоило.

Он даже солнцезащитные очки поднял на лоб, который прорезала морщина, чтобы лучше разглядеть, в какой вертеп я его привела. И лицо у него стало… просто прекрасным. Заморский, то есть московский, гость обстановку заценил. А что? Он просил отвести его в самый приличный ресторан в Головинке. Где и собирался кормить меня завтраком. «Самый». «Ресторан». «Головинка». Ничего странным в сочетании слов ему не показалось, нет?

Серьезно нет?

А зря.

Сергей… имя все-таки… б-р-р-р. Серый. Он отодвинул серую москитную сетку, оглядел, не спеша и с чувством, большое помещение, стерильно белое во всем, ну, кроме, пожалуй, ярко-красных пластиковых подносов да таких же стульев.

Вот на все это великолепие с восхитительным выражением лица, типа: «Куда я попал? За что мне все это…» — и уставился гость нашего замечательного приморского поселка. Потом перевел взгляд на меня. В синих-синих глазах плескалась бескрайняя как море укоризна.

Я постаралась ответить ему самым что ни на есть невинным взором. Но что-то мне показалось, что в этом не преуспела.

— Это месть? — низко и гулко спросил он. — За сосиску?

Я рассмеялась:

— На всю Головинку два кафе с домашней едой. «У Лауры» — вообще лучшее. А за пафосом — это, пожалуйста, в Сочи по серпантину. Пошли завтракать?

И я решительно направилась к подносам. Где мои любимые сырники с фруктами? Но не успела я сделать и пары шагов, как услышала громогласное:

— Кариночка!

Вот, блин! Хозяйки всего этого великолепия обычно не бывает по утрам в кафе. А! Да что ж такое! Вот это я попала…

— Кариночка! Приехала! И ко мне. Ай, умничка. Красавица ты моя.

И тетя Лаура, по совместительству мама моей одноклассницы, выплыла к нам, прекрасная как самый большой авианосец нашего Черноморского флота.

Московский гость вздрогнул, покоренный децибелами. Меня же прижали к груди безразмерной, облобызали. Через какое-то время я даже смогла дышать.

— Девочка моя! Что же ты не предупредила. И с утра. У нас и покормить тебя нечем таким особенным. Не в столице, особых разносолов не держим.

— Тетя Лаура! — рассмеялась я, прекрасно представляя количество разносолов, которых «не держали».

— А это с тобой кто?

И томный взгляд черных очей на моего спутника.

— Тетя Лаура, мы позавтракать хотим. Просто позавтракать. Сырнички там…

— И мне… на работу надо, — вздохнул Серый.

— О! Голодные… Сейчас… Фаина!

Нас чуть снесло воплем. Скатерть за одним из столов появилась как по волшебству. И стало не до сырников, потому что… Какие сырники? Какие девять утра? Какой вообще завтрак. Что-то я со своей местью за сосиску погорячилась.

— Нас же двое. Только двое, — простонал Серый, глядя на аппетитную долму, сочный люля-кебаб, алые помидоры, цыпленка табака, свернутые рулетиками баклажаны с домашним сыром. Всевозможную зелень. Бутылку с красным вином и кувшин с чачей.

— Шашлыки не подоспели еще, — пожаловалась тетя Лаура, — Ренат не подошел, но вот вечером…

— Я работаю, — поспешно открестился Серый.

— Ай, молодец. Работать — хорошо, а кем?

— Лаура, — донеслось с кухни. — Дай дети поедят.

— Все-все. Не мешаю.

Мне налили вина, московскому гостю — чачи. И тетя Лаура совершила личный подвиг. Она отошла от столика, не выведав ответы на сто вопросов, которые горели у нее на языке.

Я положила себе долму. И баклажаны, которые уже и отвыкла называть правильно — «синенькими». Ой, как вку-усно-о!

Вот что меня удивило — так это тяжелые вздохи, которые Серый издавал при взгляде на еду. А добило меня:

— Ванька меня убьет, — горестно сообщил он перед тем, как впиться зубами в истекающий соком кебаб.

Я вежливо подождала, пока он прожует — все-таки мама и папа меня слишком хорошо воспитали. И только дождавшись практически экстатического возгласа — что-то мне подсказывает, что заниматься с ним любовью будет феерично — спросила:

— А Иван это?..

Он погрозил мне пальцем, схватил долму и опять ушел в гастрономическую нирвану.

— Лучше, чем у Инны Львовны, — сообщил он мне с видом человека, сознающегося в государственной измене. И снова тяжело вздохнул.

И вот умирай теперь от любопытства, кто это такие.

— Ох, —