Накажи меня любовью - Анна Олеговна Ковалева

говорит, что не стоит себя насиловать. Я сама пойму, когда буду готова расстаться с очередной частичкой прошлого.

На удивление, муж оказался довольно щедр. Квартира и машина остались при мне, плюс личный счет в банке пополнился на очень крупную сумму. Так что мне не придется какое-то время беспокоиться о поиске работы. Вполне успею оправиться. Все мои украшения тоже остались мне. Хотя я и планирую их потом вернуть. Пусть передарит новой женщине.

Мысли от бывшего мужа вновь перетекают к отцу. Он так обрадовался, услышав мой голос, почти как ребенок. Жаловался, что я совсем не уважаю его седины, раз за столько времени не соизволила поговорить лично. Маме ведь все это время удавалось держать его в неведении относительно меня. Даже смс писала с моего телефона, заверяя папу, что со мной все в порядке.

Да, вскоре все это придется расхлебывать. И папа явно рад не будет, что мы его обманывали. Но он к тому времени поправится, да и я обрету хоть какую-то психическую стабильность, так что смею надеяться, что потрясение не станет слишком уж сильным.

Мы продолжаем неспешно гулять, как вдруг меня накрывает ощущение чужого присутствия. Каким-то шестым чувством воспринимаю чей- то пристальный взгляд, нацеленный на меня.

Останавливаюсь, осматриваюсь вокруг, но никого не замечаю. Лишь в отдалении, прислонившись к стволу березы, стоит какой-то мужчина в кожаной куртке с капюшоном и в солнцезащитных очках. Но понять куда именно он смотрит невозможно. Черт, да зачем этому типу вообще очки в такую погоду?

— Доченька, ты чего? — мама вопросительно на меня смотрит, а потом замечает мой взгляд, направленный в сторону странного мужчины.

— Ничего, — мотаю головой, сбрасывая наваждение, — померещилось что-то непонятное.

— Наверное, ты просто устала. Слишком много прошли сегодня. Давай возвращаться. Как раз обед скоро.

Мама старательно разворачивает меня в сторону моего корпуса, но я еще несколько раз оглядываюсь. Нет, мужчина смотрит в строго противоположную сторону. Уф, и правда показалось. Надо обсудить это с Илоной Геннадьевной. А то не хватало мне еще развития параноидного синдрома для общего букета.

— Да не обращай внимания, — бурчит мама, ускоряя шаг. — Это местный пациент. Он безобидный, не бойся.

— Как-то странно он одет для пациента, — недоверчиво на нее смотрю.

— Так он не в стационаре. Приезжает на консультации просто.

— А ты откуда знаешь?

— Случайно… услышала. Буквально краем уха. Сестры сплетничали на посту, а я мимо проходила. — мама как-то странно запинается и нервничает. Но додумать мысль не успеваю. Слова о медсестрах напоминают мне совсем о другом.

— Мам, скажи… А Костя часто приходил, пока я была в отключке?

— Тая, он был здесь только один раз. И после его ухода твое состояние резко ухудшилось.

— Да? — мы как раз подходим к крыльцу и я останавливаюсь. — А мне одна из сестер, Лиза, кажется, говорила, что видела его в моей палате в каждую свою смену.

Мама немного медлит, кажется, растерявшись, а потом решительно начинает подниматься по ступенькам, вынуждая меня идти следом.

— Эта Лиза просто болтушка. И не особо внимательная, к тому же. Она спутала тебя с другой пациенткой, видимо. Она лежит в крайней по коридору палате. К ней да, муж ходит каждый день.

— Ясно, — из груди вырывается разочарованный вздох. Все же мысль, что Костя поддерживал меня все это время, грела душу. Но и это оказалось иллюзией. Что ж, будет о чем поговорить на следующем сеансе…

Глава 48 Жизнь продолжается

На моей памяти это первый Новый Год, который я встречаю далеко от дома. Обычно каждый год мы с Костей после корпоратива приезжали домой к моим родителям, где и чокались бокалами с шампанским под бой курантов, а потом выходили во двор, чтобы посмотреть салюты.

К родителям мужа мы приезжали позже, аккурат к Рождеству. И эти визиты, если честно, были мне всегда в тягость. Наши отношения так и не потеплели со временем. Наверное, теперь они довольны, что Костя снова стал свободным. Впрочем, не хочу об этом думать. Особенно в праздничный вечер. Последние месяцы были очень непростыми. Так что хоть в главную ночь года стоит хорошо отдохнуть и полностью расслабиться.

Выписали из клиники меня в ноябре, но я продолжила приезжать на консультации пару раз в неделю.

По сути, я заново пыталась адаптироваться к социуму. Училась принимать себя и окружающих.

Тяжелее всего давалась борьба с острым и зачастую необоснованным чувством вины. Я винила себя во всем случившемся: в чрезмерном доверии к людям, в собственной неосмотрительности, приведшей к измене, в разводе, в том, что отец слег с инфарктом, а мать вынуждена была разрываться на части, выхаживая нас обоих.

Освобождение от этого груза заняло много времени, но с каждым днем по чуть-чуть я избавлялась от тяжкой ноши. Я начала принимать сложившуюся ситуацию и свои ошибки, прощать саму себя за то, что вольно или невольно сотворила.

Постепенно училась заглядывать в прошлое, но не растворяться в нем, пытаясь вернуть вчерашний день. Теперь я могла воскрешать приятные воспоминания из семейной жизни без такой острой боли в сердце. Отпустить окончательно еще не смогла, еще недостаточно окрепла для этого.

Поэтому и обручальное кольцо до сих пор на моем пальце. Оно стало для меня связующим звеном между прошлым и будущим, своеобразным якорем, помогающим держаться в реальности.

Костю в произошедшем я не обвиняла. Помнила еще его слова в палате. Ему тоже было больно, он сорвался. Да, обошелся со мной жестоко, но мог и гораздо хуже. Мне осталось лишь простить обиду и окончательно отпустить призрак былой любви.

С Сашей было гораздо сложнее. Меня вообще с трудом удалось разговорить на тему его предательства. Обида моя была очень глубока и со временем не утихла. Ненависть? Злость? Не знаю, даже с помощью врачей мне сложно было проанализировать тот безумный коктейль из чувств, что меня обуревал, когда дело касалось бывшего друга. Мне было проще оставить это в стороне и не ворошить грязное белье. Что толку ковыряться в ране? Ее вычистили, промыли, осталось только зашить.

Что я и делала изо дня в день. Сшивала края разбитого сердца, штопала лохмотья обнаженной души. Стежки местами выходили косыми, кривыми, но тем не менее выглядели прочными. Теперь у меня внутри нечто вроде стеганного лоскутного одеяла. И это меня не пугает, а даже немного забавляет. Главное, теперь беречь это одеяло, чтобы не развалилось. Второй раз собрать кусочки в единое целое вряд ли получится. Это как пытаться собрать размокший картонный пазл. Бесполезно.

Я заново училась