Время скитальцев - Мария Чернышова

возле которой возилась другая старушка, собирая выпавшие узлы и свертки.

— Если вишневую смолу за здравие зажжешь, то отчего не помочь?

Дело оказалось плевое. Йеспер в два счета поставил колесо обратно, от души наддал ногой, чтоб крепче держалось, и благие сестры принялись грузить свой скарб в тачку, готовясь двигаться дальше.

— За чье имя смолу поджечь? — спросила старушка.

— За рыжего-бесстыжего, — рассмеялся Йеспер. — Не промажешь.

Старушка махнула на него рукой: иди, мол, трепло! Ее товарка укоризненно погрозила пальцем. Йеспер заржал и возвратился к делам насущным. На краю площади как раз разворачивал лоток подмастерье пекаря, выкладывая из корзины еще горячую выпечку. Йеспер купил самый большой каравай, сдобные булочки, потребовал завернуть съестное в чистое полотно, взял узел и уже развернулся, чтобы уйти прочь…

И вдруг почувствовал, что галдеж у фонтана как-то поубавился.

На площади стояла женщина. Она, как видно, только что вышла из переулка, ведущего в верхнюю часть города. Женщина обнимала себя за плечи, словно утро было по-осеннему зябким, и вся ее фигура казалась излучала тревогу и печаль, неуместную среди этой мирной жизненной картинки.

Платье женщины — светлое, расшитое мелким речным жемчугом, было дорогой ткани, но устаревшего покроя и небрежно зашнурованное. Темные волнистые волосы в беспорядке рассыпались по плечам и почти закрыли лицо.

Женщина шагнула вперед, и Йеспер с удивлением заметил, что она босая, словно крестьянка.

Толпу у фонтана разнесло в стороны, словно по мановению руки. Все примолкли, переглядываясь. Благие сестры перестали толкать свою тачку к воротам.

Женщина приблизилась к фонтану, и капли воды тут же щедро осыпали ее одежду и волосы. Подол платья волочился по влажной мостовой. Покрытые пылью босые ступни моментально стали грязными.

— Что это с теткой? — спросил Йеспер у подмастерья. — Пошла, что ли?

Конечно, он знал, что это не так. Никто и никогда не позволил бы пошедшему вот так запросто разгуливать у городским улицам и заражать своим жутким безумием окрестный люд. Скорее всего тетка бы и переулок не успела пройти до конца. До первого метко брошенного камня. До первой стрелы в спину.

Нет, здесь было что-то иное.

— Чирей тебе на язык! — тут же откликнулся торговец. — У нас здесь такой дряни не бывает, слава Девяти. Обычная она, просто в уме поврежденная. Но так на то причина есть.

На площадь из переулка вышел человек. Среднего роста, немолодой и загорелый, одетый без изысков, но при рыцарском поясе, оружии и с должностной цепью на груди. Торговцы примолкли. Йеспер напрягся.

Человек долго смотрел на женщину, бродящую вокруг фонтана. Оглядел площадь. Внезапно взгляд его уперся в Варендаля.

— Эй, рыжий! — окликнул его рыцарь. — Подойди-ка!

Йеспер заставил себя не спеша, без видимой опаски приблизиться. Позвали и позвали, эка невидаль… чего честному человеку бояться…

— Ты ведь не здешний?

Иногда можно и правду сказать, вспомнил Йеспер слова Рико. Попытка не пытка.

— Я приплыл на барке, джиор, и скоро поплыву дальше. Поднялся в ваш уютный город, чтобы купить еды на доро…

— Не здешний, — прервал его рыцарь. — И скоро уедешь прочь. То, что нужно. Новое лицо, которое быстро исчезнет. Ты все дела здесь сделал?

Йеспер кивнул, остро чуя, что пришла пора убираться прочь.

— Вот, держи! — мужчина снял с пояса кошелек и к изумлению Йеспера вытащил из него две монеты, одна обычный реджийский диллс, другая — непривычная, квадратная, но со спиленными остриями углов. — Подойди к той женщине у фонтана и отдай ей вот эту монету. Диллс можешь забрать себе в уплату за услугу.

Йеспер в недоумении огляделся, сильно подозревая, что его разыгрывают. Но лица женщин были серьезными. Подмастерье пекаря слегка кивал. И все они чего-то ждали.

— Я должен что-то сказать? — уточнил Варендаль.

— Нет, ничего. Она сама будет говорить. Будет нести чушь. Ты соглашайся. А когда она смолкнет — иди прочь и выкинь из головы все сказанное.

Йеспер неторопливо убрал диллс к своим медным монеткам в кошель. Положил узел с выпечкой на ступеньку храма. Странная квадратная монетка казалась тяжелой, словно была из камня. На миг мелькнула мысль — отказаться и дать деру.

— Не бойся, — грустно улыбнулся мужчина. — Она тебя не тронет.

— Кто здесь боится? — Варендаль подбоченился. — Сделаю, джиор.

Женщина стояла очень близко к чаше фонтана, спиной к собравшимся на площади. Когда Йеспер приблизился, она даже не пошевелилась и вряд ли вообще заметила его появление. Йеспер легонько кашлянул, обозначая свое присутствие. Без толку.

— Джиори, — тихонько позвал Йеспер, остановившись так, чтобы водяные брызги приятно освежали лицо, но не замочили излишне куртку. — Джиори, меня послал…

Тут он сообразил, что не знает, кто именно его послал. Муж, брат, другой родич? Да, какая разница… Следовало быстрее сделать дело и проваливать.

— Джиори, — снова начал он.

Никакого ответа. Женщина продолжала всматриваться в чашу фонтана.

— Джиори, вы не это ищете?

Йеспер шагнул вперед и подставил под струи раскрытую ладонь с монетой.

Она бережно взяла монету с ладони Йеспера, сжала в кулаке и мягким плавным движением подняла голову, встретившись взглядом с Варендалем.

Йеспер отшатнулся, словно от удара. Он рванулся, но глаза не отпустили. Они держали крепче, чем любые путы, не давая сойти с места, отвернуться, опомниться.

Он смотрел в эти глаза, и, казалось, погружался в черную бездну отчаяния, и с каждой секундой проваливался все глубже и глубже. Сейчас он был, точно тот беспомощный бродилец, пойманный в сети силы, превосходящей его собственную. Его захлестывало острое ощущение беспомощности и одиночества, затягивая в водоворот сердечной боли.

Он смутно различал лицо своего противника. Женщина не была молода — лет тридцати, а то и больше, не была она и красива: тонкое скуластое лицо с ранними морщинами у рта, бледная, словно снег, кожа и почти бесцветные тонкие губы. Ничего, что привлекло бы Йеспера раньше, ничего, что привлечет, если он вырвется из этого плена. Но сейчас они были связаны крепче, чем родичи, сильнее, чем любовники.

Йеспер начал понимать, что еще чуть-чуть, и он пропадет. Кровь била в виски с такой силой, словно вот-вот прорвет оболочку плоти и хлынет наружу.

— Пощадите меня, джиори, — прошептал он, стараясь своей сбивчивой речью прервать течение этой черной реки, — Я тону, так дайте мне выплыть…

Он не надеялся на понимание, но женщина опустила голову, и наваждение