Артистка - Владимир Моисеевич Гурвич

я, а остальная и самая важная путешествует по каким-то совсем другим мирам.

Это было удивительно; насколько я помнила, ничего подобного раньше со мной не происходило. Наоборот, я всегда была буквально вся сосредоточена на съемочном процессе, ни о чем другом и думать не могла. А вот сейчас все кардинально изменилось, мое сознание не желает пребывать на съемочной площадке. Для него есть более интересные места. И оно хочет, что там же оказалось и тело.

Я понимала, что мне нужно принять важное решение, которое сильно повлияет на мою дальнейшую судьбы. Передо мной открывались заманчивые перспективы, по крайней мере, обещавшие деньги и известность. Что, согласитесь, совсем не мало. Вместо этого я по собственной инициативе закрываю занавес, даже близко не представляя, что меня за ним ждет.

В сквере я просидела не меньше часов трех. Ушла только когда стало уже слегка темнеть. Взяла такси и поехала к Илье.

Илья, Ирина и Анжела ждали меня. По их лицам было понятно, что они в курсе сегодняшних событий. Я решила, что стану вести себя, как человек, который ни о чем не жалеет. Это было не совсем так, но каяться мне хотелось еще меньше.

— Ты голодная? — немного неожиданно для меня спросил Илья.

— Очень. Ела только утром.

— Так я и предполагал. Пойдем, сначала поедим.

Я не только не возражала, но такая последовательность событий меня более чем устраивала. Мне надо собраться с мыслями для принятия окончательного решения. А делать это лучше всего на сытый желудок.

За ужином беседа протекала на отвлеченные темы. После трапезы по обычаю вся наша кампания переместилась в каминный зал. Само собой разумеется, что Илья достал из бара бутылку вина.

Илья разлил вино по бокалам и подал каждому из нас, включая Анжелу. Мне это не очень понравилось, но я решила, что сейчас не время для проведения воспитательных мероприятий. — Поговорим, — произнес Илья и красноречиво взглянул на меня.

— Поговорим, — согласилась я. — Начинай, а я подхвачу.

Я сама не понимала, почему вдруг начала ерничать; наверное, это включился внутри меня защитный механизм.

— Сегодня Корсик примчался ко мне в ярости, — начал Илья. — Сначала я даже не понял, что случилось, подумал, что разразилась война миров. В общем, ты его капитально вывела из себя. Он полчаса ругался на тебя. Не буду приводить его слова, тем более, при Анджеле. Он вообще не сдержанный, но в таком гневе я его давно не видел. Но самое удивительно другое… — Илья замолчал.

— Не томи, — попросила я.

— Где-то через полчаса он успокоился, и уже вполне нормальным тоном попросил меня поговорить с тобой.

— И о чем же?

— Он готов забыть этот инцидент при условии, что ты поужинаешь с ним в его особняке. Мне кажется, он понимает, что перестарался и спровоцировал тебя. В общем, эпизод можно замять и продолжить съемки.

Я покачала головой.

— Дело в том, что я не хочу сниматься, так неинтересно мне давно не было.

— Вы решительная женщина, Марта, я вас уважаю, — произнесла Ирина.

— Спасибо, только я не знаю, как поступить?

— В чем проблема, Марта? — спросил Илья.

— Я хочу разорвать контракт, но согласно ему, если я это сделаю, то должна заплатить огромную неустойку. У меня нет таких средств.

— Давайте еще раз выпьем, — предложил мой бывший муж, снова разливая вино по бокалам.

Я посмотрела на него, он не только смаковал вино, но и явно о чем-то интенсивно размышлял.

— Марта, ты, в самом деле, хочешь уйти из проекта? — спросил он.

— Да, Илья, я сегодня окончательно поняла, что это не мое. Я не хочу сниматься в такого рода фильмах.

— Хорошо, разрывай контракт. А штраф я за тебя заплачу.

51

Я уже собиралась ложиться спать, как в мою комнату вошла Анжела. Почему-то меня это не слишком удивило, в том, что она решила меня навестить, была своя логика, ведь с ее точки зрения я так не должна была себя вести.

По ее виду я поняла, что моя девочка пребывает в смущении. Я решила ей помочь.

— Сядь на кровать, — попросила я. Анжела села, я — рядом с ней. — Хочешь узнать, почему я так поступила?

— Да, мама. Это же кино, у тебя настоящая роль. Почему ты не хочешь сниматься?

Как же ей объяснить, задумалась я? Мне самой себе это не просто сделать, у аж молоденькой девочке — и подавно.

— Попытайся меня понять. А если не сможешь, просто запомни, поймешь через некоторое время.

— Хорошо, я постараюсь.

— Искусство — это всегда способ самовыражения человека. С его помощью он передает свой взгляд, свое отношение к миру. Это происходит далеко не всегда, я бы даже сказала — весьма редко. Но когда это возникает, то только тогда и появляется подлинное творчество.

— Ты хочешь сказать, что большинство из тех, кто занимается искусством, искусством не занимаются?

— Ты верно поняла меня, — обрадовалась я понятливости дочери.

— А папа, тетя Ира, о них можно сказать, что они занимаются искусством?

— Я бы не хотела оценивать то, чем они занимаются. Пусть это сделают они сами. Я могу говорить только за себя.

— Хорошо, говори за себя, — разрешила мне Анжела.

— Для меня участие в этом сериале таким искусством не стало. Я старалась как-то себя примирить с тем, что я делаю, искать какие-то краски в образе. Но поняла, что ничего не получается, меня словно выталкивает какая-то сила из проекта.

— И что за сила, мама?

Я вздохнула. Попробуй, объясни ребенку, ну не ребенку, но совсем молодой девушке, что это за сила?

— Это сложно объяснить, Анжела, — сказала я.

— А ты попробуй.

Невольно мысленно я пронеслась по разговорам с Миркиным. Сколько раз мы беседовали на эту тему не сосчитать. Разумеется, большинство умных мыслей Якова Мироновича выветрились из моей головы, но все же хоть что-то же должно же задержаться.

Я решила пойти на весьма рискованное объяснение.

— Ты же иногда встречаешься с мальчиками.

Анжела внимательно посмотрела на меня.

— Ну, бывает, — неопределенно протянула она.

— Одни мальчики тебе нравятся, и ты хочешь продолжать с ними общаться, а другие — нет. И отношения с ними продолжать не желаешь, потому что душа к ним не лежит. Так?

— В общем, так, — подтвердила дочь.

— То же самое обстоит и с искусством. В одних пьесах или фильмах хочется играть, в других — нет, так как душа противится. А когда она противится, то с ней трудно бороться. Но если начинаешь это делать, то от этого становишься несчастной. Вот я и не