Накажи меня любовью - Анна Олеговна Ковалева

круги по палате. Потом подходит и присаживается на самый край кровати.

— Я, пожалуй, верю. Но вот Костя. Он не поверит. А уж про прощение я вообще молчу.

— Так я и не питаю иллюзий насчет этого. Он мне сказал о том, что Стас работает над нашим разводом. Я не буду препятствовать.

— Это просто абсурд какой-то. — Зоя всплескивает руками и снова начинает расхаживать по палате. — В голове не укладывается. Нет, ну какой мудак, а. Совести, видимо, совсем нет. Завидный жених, мать его за ногу. Как будто баб мало вокруг было. Что делать будешь?

— А что я могу ему сделать? Помимо того, что сломала нос. Только надеяться, что прилетит кармический бумеранг. Хотя если он и прилетит, брак мой от этого все равно не склеится.

Некоторое время сидим молча, не зная, что еще сказать друг другу. Потом Зоя встает, кладет на столик корзиночку с фруктами и собирается на выход.

— Зой, ты может попробуешь поговорить с Костей? — прикусив губу, решаю использовать свой последний шанс. Объяснить, почему все так получилось. Может, тебе он хотя бы немного поверит.

— Постараюсь, но ничего не обещаю. Сама понимаешь.

***

Из больницы меня выписывают в следующий понедельник. В первый день августа. За эти дни я физически полностью поправилась, чего нельзя было сказать о моем душевном состоянии. Я по-прежнему была в полном моральном раздрае, хоть и старалась усиленно бодриться.

Утешало лишь то, что состояние отца медленно, но уверенно шло на поправку. Первым делом после моей выписки мы с мамой направились навестить его.

При виде меня папа заметно повеселел, тут же сел в кровати и взял меня за руки.

— Тая, милая моя. Как я рад, что с тобой все хорошо.

Я кидаюсь к нему на шею точно так же, как делала в детстве, когда мне ночью снился кошмар или днем обижали во дворе мальчишки. Я всегда знала, что папа поможет, защитит и успокоит. Так и сейчас, я утопала в объятиях родного человека в попытке укрыться от жизненных невзгод.

— Тише, Тая. Не переживай. Ты же у меня сильная девочка? — я киваю в ответ. Только ради них с мамой я удерживаю свой рассудок на грани. Ежечасно повторяю про себя как мантру, что должна держаться, должна, обязана. Ради родителей, не ради себя. — Все у вас получится. Пролечитесь или сделаете ЭКО, но внуков мне обязательно подарите. Так что не порти себе нервы раньше времени.

— Обязательно подарим, — утираю слезы и стараюсь держать лицо. Папа о грядущем разводе не подозревает — мы с мамой всячески оберегаем его от этой новости. Пусть подлечится сначала, а то лишние переживания его точно добьют.

Выйдя из палаты, беседуем с лечащим врачом, который настроен довольно оптимистично и заявляет, что дней через десять отец вполне способен будет перенести перелет. Заодно сообщает, что все бумаги будут готовы к нужному сроку и услуги немецкой клиники уже оплачены. И даже билеты на самолет уже забронированы.

Естественно, нет нужды спрашивать, кто постарался. Стоит отдать Косте должное. При всей ненависти ко мне он поступил по-человечески с моими родителями. И за одно это я буду бесконечно ему благодарна.

— Мам, — можно я немного поживу у вас? — неуверенно спрашиваю, пока мы идем к машине. И да, я наконец снова смогла сесть за руль, хоть мама и опасалась пускать меня к транспортному средству. Но нет, вела я весьма уверенно, руки не дрожали. Ноги тоже. По-моему, мне становилось даже немного легче в процессе вождения. Когда было на чем сосредоточить свое внимание.

— Конечно, Тая, это же и твой дом тоже. — мягко отвечает мама, внимательно на меня смотря. — Об этом даже спрашивать не нужно.

— Хорошо, — маму новость о том, что Костя от меня ушел, поразила до глубины души, но с расспросами она не лезла. Видела как мне хреново и не хотела усугублять. А может, надеялась, что все еще наладится. Милые бранятся — только тешатся. Так, кажется, говорится? Только вот не в нашем случае.

Квартира встречает нас мертвой тишиной и спертым воздухом. Мама спешно идет открывать все форточки, а я с болью оглядываюсь вокруг. Замечаю, что с полок пропали мои фарфоровые статуэтки, от картин и семейных фотографий на стенах не осталось и следа. Нет мужской обуви в прихожей и шкаф в спальне наполовину пуст. Костя даже в ванной стер все свои следы. Как будто и не жили мы здесь шесть счастливых лет. Теперь это квартира-призрак.

Поэтому мне не хочется оставаться здесь одной. Я пока не готова. От безмолвия, одиночества и вороха счастливых воспоминаний, которым отныне суждено кануть в Лету, у меня точно слетит кукуха.

А я уже невольно начинаю вспоминать. Квартиру мы решили сменить через два года после свадьбы и начали подыскивать варианты. Ездили вместе, разговаривали с риэлторами. И вот эта квартира мне приглянулась сразу же.

Потом был долгий ремонт, выбор мебели, техники. Ну и новоселье состоялось еще спустя год. Как раз третью годовщину свадьбы отметили в новых апартаментах.

С трудом встряхнувшись, открываю шкаф и начинаю вытаскивать одежду, которую возьму с собой. Особо не перебираю, просто хватаю джинсы, футболки, рубашки и пижамы. Самое простое, что есть. Косметика тоже отправляется в общую кучу, хотя я вряд ли буду ей пользоваться.

— Тая, ну что ты творишь? — мама отталкивает меня от чемодана, увидев как я комком туда запихиваю вещи. — Что за безобразие? Я сама сложу, а ты пока иди с фотографиями разберись.

— С какими фотографиями?

— Которые ты на московскую выставку готовила. — деловито складывая мои вещи, мама рассказала о своем разговоре с Ланской, пока я лежала в отключке, напичканная лекарствами. Сперва мне названивал ассистент, напоминая о том, что выходят сроки подачи заявки, а после того, как мама объяснила ему ситуацию, позвонила сама Ланская. Выразила искреннее сочувствие и сказала, что мне могут немного сдвинуть сроки подачи материала.

— Обалдеть, — я искренне была поражена. Такое благосклонное отношение выпадает не каждому. Только проблема в том, что мне эта выставка теперь была до одного места. Ничего не хотелось.

— И даже не вздумай взбрыкивать, — мама вдруг выпрямляется и строго на меня смотрит. — Раз дали шанс — иди и отправь. Нельзя жечь мосты, которые потом могут пригодиться. — А потом ласково добавляет: — Я знаю, что тебе плохо, доченька. И больно. Мое сердце тоже болит за тебя. Но жизнь продолжается, Тая. Что бы ни произошло, надо жить дальше. А там кто знает, чем тебя дальше порадует судьба? Будет еще на