Человек государев 2 - Александр Горбов

— То есть, бога ради, не подумайте, будто я за вами слежу! Просто из буфетной двор виден, как на ладони, а вас нынче на службе нет. Я встревожилась — неужто захворали? И вдруг гляжу — приехали. Вот я и решила…

— А что вы делаете в буфетной? — перебил я. — До обеда ещё час.

Получилось не очень-то вежливо, но я был не в том состоянии, чтобы соблюдать политесы. Ангелина поджала губы.

— Господин Мухин попросил нас с Розалией Сигизмундовной удалиться из архива. Так бывает всякий раз, когда приезжают господа из Горного ведомства, согласно циркуляру господин Мухин должен передавать малахириум из рук в руки, без посторонних. Приходит он всегда заблаговременно, выгоняет нас, сидит в архиве и ждёт, пока прибудут эти господа. А в этот раз пяти минут не прошло, как господин Мухин из архива выскочил и потребовал немедленно позвать Мефодия Ильича и Константина Львовича. О вас он тоже спрашивал, кричал ужасно, но Константин Львович напомнил, что господин Мухин самолично разрешил вам сегодня утром разбирать жалобу в Ямской слободе.

— Вы уж поспешите, Михаил Дмитриевич, — вмешался гардеробщик Матвеич, прислушивающийся к разговору. — Ступайте в архив! Сильвестр Аполлонович уж больно гневаются, что вас нету.

Я быстрым шагом направился к лестнице. Не потому, разумеется, что боялся гнева Сильвестра Аполлоновича, мне самому не терпелось поскорее с этим покончить. Уже на ступеньках я, спохватившись, обернулся к Ангелине.

— Там на улице чудесная погода, Ангелина Прокофьевна. На вашем месте, вместо того чтобы сидеть в буфетной, я бы прогулялся. В ближайший час господин Мухин о вас с Розалией Сигизмундовной не вспомнит.

— Вы полагаете? — пробормотала Ангелина.

— Уверен. Пройдитесь до набережной, не пожалеете.

Дверь в архив оказалась заперта. Я постучал, открыл мне Саратовцев. Пробормотал:

— Ох, Миша, ну наконец-то! — И окинул меня с головы до ног пытливым взглядом. — Мне кажется, или ты чем-то встревожен?

— Кажется. Чем я могу быть встревожен?.. Позволь пройти.

Саратовцев отступил в сторону, пропуская меня. Я вошёл, закрыл за собой дверь. Ключ повернул в замке, вынул его и положил в карман.

От взгляда Саратовцева это не ускользнуло.

— Зачем ты спрятал ключ? — резко спросил он.

Я улыбнулся.

— Ну, надо же было его куда-то деть.

— Да пусть бы в двери торчал!

— Ох, и в самом деле… — Я постарался, чтобы это прозвучало как можно более беспечно. — Не подумал, машинально убрал. Ну, я ведь никуда не ухожу. При первой же надобности дверь открою.

Такое решение Саратовцеву явно не понравилось, но и аргументов, чтобы возразить, он не нашёл.

А я окинул архив взглядом и почувствовал, как брови сами собой ползут вверх. Крёстная моей матушки, которая частенько у нас гостила, старушка Леонида Маркеловна, называла подобное состояние помещений «Мамай прошёл».

Столы Розалии Сигизмундовны и Ангелины были уставлены полными, пустыми и полупустыми ящиками с ячейками, в которых хранился малахириум. В проходах между стеллажами там и тут валялись папки — видимо, задетые моими коллегами в процессе перетаскивания ящиков от хранилища к столам. На креслах и полу вокруг столов громоздились выпотрошенные папки и разрозненные документы. Отдельно лежал мешок из плотной ткани малахитового цвета, перевитый золотым шнуром. Мешок был украшен вышивкой из золотых нитей: вензельная буква «М» с короной над нею. Никогда прежде я этот мешок не видел, но догадался, что предназначен он для перевозки малахириума.

Над столом Розалии, опершись о край, над ящиками нависал Мухин. С другой стороны, напротив Мухина, стоял Мефодий. Он был бледен как смерть, на лбу от переживаний выступили капли пота.

— Я в последний раз спрашиваю, куда мог подеваться малахириум⁈ — рявкнул Мухин и ударил кулаком по столу. Ящики, взгроможденные на него, содрогнулись. — Всякое у нас бывало, но это уже что-то неслыханное! Позор! Позор на весь город!

«Это он о чём? — изумился Захребетник. — Неужто сам ухитрился обнаружить хищения?»

Ответить я не успел. Мухин увидел меня и впился в моё лицо разгневанным взором.

— А вот и наш самый ответственный работник! Трудится не покладая рук! Носится по всему городу, а между тем у него под носом пропадает наиценнейшее из того, что было нам доверено государем! Где⁈ — Мухин снова треснул кулаком по столу. — Где, я вас спрашиваю?

— Что именно? Начало вашей речи я пропустил, извините.

— Не извиню! Даже надеяться не смейте на то, что и в этот раз выйдете сухим из воды! Всем известно, что я исключительно справедливый человек. Я могу простить сотрудникам многое — кроме головотяпства! Где малахириум⁈

— Мы весь архив перерыли, — дрожащим голосом вмешался Мефодий. — Сами изволите видеть, Сильвестр Аполлонович, — нету! И в документах никаких отметок нет.

— Ну ещё бы наш любезный господин Скуратов утруждал себя надлежащим оформлением документов! Сознавайтесь немедленно, куда вы дели малахириум? Я отчётливейше помню, что когда вы шли на доклад к господину обер-гиттенфервалтеру, он был у вас!

Ах, вот он о чём! Слава богу, небо на землю не рухнуло. Мухин по-прежнему чванливый самодур, уверенный в своей непогрешимости. Всё, что его беспокоит, это отсутствие в хранилище фальшивого малахириума — который, согласно бумажкам, должен находиться тут. О том, что у каменноглазого господина из Горного ведомства иное мнение, Мухин не знает. Он ведь не присутствовал при том, как каменноглазый одним движением пальцев обратил фальшивку в пепел, это видел только я.

«И я», — обиделся Захребетник.

«Да подожди ты!»

— Господа из Горного ведомства вот-вот прибудут, — продолжал бушевать Мухин. — Согласно циркуляру мы обязаны сдать им весь малахириум, до последней единицы! И вдруг пропадает наиважнейшая… Что вы молчите, господин Скуратов? Я, кажется, задал вам вопрос!

— Я его услышал, господин Мухин. Дожидался момента, когда мне удастся произнести хоть слово. Фальшивого малахириума, если вы изволите беспокоиться о нём, больше нет.

— Что-о? — Мухин аж на ногах не устоял, рухнул на стул. — Как это нет?

— Ну вот так. Я своими глазами наблюдал, как господин обер-гиттенфервалтер с негодованием уничтожил фальшивку. Рискну предположить, он позабыл о том, что делать это полагается непременно в вашем присутствии, с оформлением и подписанием соответствующих документов. Я об этом, к сожалению, тоже не знал. В противном случае непременно вмешался бы и попросил бы господина обер-гиттенфервалтера обождать, покуда придёте вы