По следам Лед-птицы - Анастасия Садченко

мотнула головой и, уцепившись за еловый ствол, осторожно спустилась с дерева. Боясь сделать и шаг в сторону, чтобы случайно не наступить ни на какую улику, царевна достала из сумки сыскательное стекло и, протерев его, стала внимательно осматривать землю.

Снега на ней было немного: спрятавшись под увесистой лапой, земля пыталась укрыться от зимы, но куда уж ей! Сначала отсырела, затем промерзла, да так и застыла грязевым следом, от которого по снегу худой тропкой шли маленькие звериные следы, еще не заметенные вьюгой.

— Ну как там внизу? Что-нибудь видно? — сверху закричал Баюн.

— Только следы звериные! Может, заяц какой проходил?

— Зайцев тут много, — отозвалась Яга. — Все ходют и ходют… А золотой крошке не откуда взяться!

— Какой-какой крошке?

— Подымайся, девица, — мявкнул Ёжкин кот. — Сама посмотришь.

Уцепившись за еловые лапы, царевна стала карабкаться обратно. Путь наверх оказался сложнее и дольше: Василиса постоянно соскальзывала, иголки неприятно впивались в кожу, забираясь под варежки, а ветви гнулись прямо в руках. Но и с этим испытанием девушка справилась, когда с усталым, но счастливым вздохом перевалилась через край гнезда.

— Осторожне-ей, на стрелу на напорись, — предупредил ее Баюн. Василиса отмахнулась: не до того было. Переведя дух, она повернулась к Яге.

— О какой крошке ты говоришь?

— Золотой, вестимо. Вишь, как горит на солнце?

— Это от Жар-птицы? — глаза царевны округлились. Сначала Снегурка, потом Жар-птица, теперь Гамаюн… Нет, наоборот: сначала украли Гамаюн, а Снегурку — сегодня утром, сразу после Жар-птицы.

— Тю, это ж обычное золото! От птички по-другому гореть будет, весь лес спалить может, — сплюнула Яга. — А без нее померзнем, все одно.

— Говорил я тебе: к Кощею идти надобно, он у нас златом заведует и девок ворует, — довольно замурчал Баюн, гордясь собой. Пусть с Ёжкиным котом обознался, а все равно оказался прав.

Василиса нахмурилась. Слова кота звучали разумно, но почему-то верить в них ей не хотелось. Не был раньше Кощей таким скрытным… Или сначала всех птиц извести хотел, а уж потом заявить Берендееву царству, что он здесь теперь глава?

Но додумать эту мысль как следует девушка не успела: вихрем закружилась метель, завыла вьюга, бросая хлопья снега прямо в лицо, и среди снежинок показалось хмурое лицо Мороза.

— Снегурку найти обещалась, а вестей никаких? Знай, царевна, мне твои титулы, что снежинки: одной рукой подавлю, — зазвенел грозный голос. — Говорит Берендей к Новому году готовиться, а я не стану. Без Снегурки праздник делать отказываюсь! Заморожу всех, а начну с тебя, коли не поторопишься!

Глава 3

Не успел растаять в воздухе голос Мороза, как Василиса пришла в себя — и, кажется, только для того чтобы хорошенько из себя выйти.

— Где это видано⁈ — царевна возмущенно топнула ногой, забыв, что сейчас находится в гнезде и едва не пробив каблуком сплетенье тоненьких ветвей. — Вы слышали, что он говорил? Не ищу Снегурку… А что я сейчас, по-вашему, делаю⁈ Праздник он делать отказывается! Берендеевцев без подарков оставить хочет! Вот он — настоящий злодей, вот кто украл и Снегурку, и Жар-птицу, и Гамаюн, а сам заботой о внучке прикрывается. Спрятал так, что не сыщешь, хитростью взял, что не подберешься, но я его на чистую воду выведу, я его заставлю признаться. Прямо сейчас к нему отправимся, я все ему выскажу. Баюн!

Девушка призывно вытянула руку, чтоб кот поскорее вскарабкался по ней, но тот только застенчиво махнул хвостом.

— Не нужно так гневиться, Василисушка, — заискивающе мяукнул он. — Ну вернемся мы к Морозу, ну скажешь ты ему, что это он сам всех украл, так он же и тебя тогда украдет. Ты обо мне подумай, что я без тебя делать буду?

— Ты, девка, побольше Баюна слушай, он тебе плохого не скажет, — зыркнула исподлобья Яга.

Царевна насупилась: по ее выражению лица казалось, что если кот не пойдет сейчас с ней, то она в одиночку отправится к Морозу, а там — будь что будет.

— Сначала докажем его вину, а там и словим, — продолжал уговаривать ее кот. — Яга же тут нашла золотую крошку, нам к Кощею надо наведаться…

— Да зачем нам он сдался, если во всем Мороз виноват?

— А откуда тут золотая крошка? — парировал Баюн. — Не воровал он птиц, так и отлично, да может, совет какой даст, подсобит. В его замок надо путь держать

Кот перевел просительный взгляд на Ягу.

— Э, нет, голубчики, к Кощею уж как-нибудь сами.

— Да уж доберемся, как-то до вас же добрались, — съязвила Василиса.

Старуха только хмыкнула: уж больно норовистая девица — но возмущаться не стала. Сама такой была. Мотнув головой, скомандовала Ёжкиному коту полезать в ступу, сама запрыгнула туда и взмыла в воздух. Прокричав что-то на прощание, она в последний раз взмахнула метлой и — пропала.

Баюн с тяжелым вздохом проводил ее след и снова посмотрел на Василису. В его зеленых глазах читалась такая бесконечная мольба, которой просто невозможно было отказать, а розовый носик сморщился и казался совсем уж беззащитным.

— Нет, Баюн! Сам с дерева слезать будешь, я с тобой спущусь только головой вниз, — безапелляционно ответила на немую просьбу царевна. — Ты еще лучше меня это сделаешь.

— Ла-адно, — закатил глаза кот и, вцепившись когтями в кору, заскользил вниз. Задержавшись за пару ладоней до земли, чтобы не спрыгивать лапами прямо в снег, он дождался, пока его хозяйка спустится вниз и, довольно похрюкивая, точно был не котом, а маленькой свинкой, вскарабкался ей на руки. — Теперь можно и к Кощею отправляться.

— Я что, на ездовую лошадь похожа?

— Скорее на ездовую царевну, — себе в усы заметил кот, но так тихо, что девушка его не расслышала.

И снова замелькали холмы и просеки, лесные гущи и поляны, маленькие болотца и застывшие озерца. Василиса торопливо перебирала ногами, увязая в сугробах. Погода неумолимо портилась: злость Мороза все сильнее закручивала снежные вихри, заметая проложенные дороги, застилая глаза. Несколько раз царевна выкатывалась на речной лед — и, если бы он не был уже столь твердым, то наверняка бы провалилась в полынью. Елки щелкали по носу ее, царапали щеки, и Баюну приходилось отмахиваться от них, чтоб хоть как-то защитить хозяйку.

Горный край, до победы деда Василисы, Берендея I, над Бессмертным звавшийся Кощеевым царством, уже был близко. И без того твердая промерзшая земля становилась и вовсе каменной, а вместо частых заснеженных лугов и рощиц все чаще стали появляться холмы. Дорога стала подниматься, пока вовсе не пошла в гору, так что удержать равновесие на покатой скользкой