Няня для сына олигарха. Миссия:выжить - Ария Гесс

Мой голос звучит не лучше. И чего это мне так волнительно, и сердце срывается на бег?

— Еще горячего шоколада? — спрашивает вдруг он.

— Наверное, мне лучше пойти спать...

Шестое чувство подсказывает, что лучше поскорее скрыться в своей комнате.

— Ну, беги.

Дрогнувшая улыбка на его губах вызывает странное ощущение внутри. В животе что-то колет.

Кивнув, поднимаюсь из-за стола и направляюсь в сторону лестницы и едва не врезаюсь в дверной косяк, когда он окликает меня.

— Эва, — Кирилл делает паузу и смотрит прямо на меня, отчего внутри ощущается уже не просто покалывания, там целая война разворачивается, — спокойной ночи.

— И вам... добрых снов.

Просыпаюсь в приподнятом настроении, вспоминая вчерашний вечер... Как идиотка улыбаюсь, пока делаю омлет и варю сосиски из индейки для Артема и блинчики для Кирилла.

Вообще-то, в моих должностных инструкциях нет такого пунктика, как обеспечение этого семейства едой. Кирилл ежедневно заказывает еду из ресторана. Но я всё равно встаю у плиты и готовлю завтрак. Даже подумываю сварганить что-нибудь на ужин. Наверное, это у меня в качестве медитации. Да и готовить я люблю.

Кирилл...

Хочется ущипнуть себя, чтобы не думать об отце моего воспитанника в таком ключе, но назойливые мысли, словно кот, который тебя неделю не видел — не отцепляются.

Когда завтрак почти приготовлен, слышу за спиной шлепанье босых ступней по лестнице.

— Эвешка, что там пахнет так вкусно? — бубнит себе под нос, словно обиженный, Темыч.

— Поможешь? — улыбаюсь ему с утра пораньше, но точно не потому, что вчера с его отцом время провела. Не-а, точно не поэтому!

— Сама делай, я есть хочу, — забирается на стул и с видом вселенского властителя откидывается на мягкую спинку, скрещивая на груди руки.

Господи, я попала в рабство к маленькому безжалостному диктатору!

— Ладно, хотела, чтобы ты блины вареньем начинил, но раз ты не хочешь...

Он заметно вытягивается, оглядывая кухню.

— Ну, может блинчики и хочу начинить, — несмело выдает он, словно сказать мне что-то приличное — означает проиграть вселенскую битву.

— Но сначала завтрак, — прячу за спиной тарелку, а Темыч уже готовится слезть со стула, когда я кладу перед ним его любимый омлет и колбаски из индейки, о которых говорил Кирилл.

Его глаза тут же загораются. Он подтягивается ближе к столу и хватает одну сосиску.

Ребенок... Все эмоции на лице написаны.

Пока Артем уплетает завтрак, с нетерпением переминаюсь с ноги на ногу и выглядываю в сторону лестницы. Напоминаю себе знаменитого пса, только вместо хозяина — начальник. И в свое оправдание скажу — гораздо красивее Ричарда Гира.

Несколько раз поправляю стоящие на столе блинчики и кружку свежесваренного кофе. И когда вдалеке слышится его голос, замираю. И, кажется, даже не дышу.

14

Кирилл заходит на кухню, разговаривая по телефону, мельком кивает мне, целует в лоб Артема и, словно вода в унитазе, смывается на работу, так и не удостоив ни одного из нас вниманием.

Смотрю на расстроенного Артема, и даже жаль этого маленького бесенка становится. Отца вечно нет дома, а его кидают на нянек. Так вот откуда агрессия в поведении, которая как раз прямо сейчас проявляется во всей своей красе. Артем психует и кидает тарелку со своей любимой едой на пол, спрыгивает и убегает в свою комнату.

Тяжело выдыхаю.

Кажется, мне скоро придётся закрашивать черным маркером дни, которые я провела в этом дурдоме.

Спешно убираю осколки, прохожусь кухонным пылесосом и бегу в комнату Темы. Монотонный звук пружинистых прыжков на кровати должен, по идее, успокаивать. Это значит, что она по крайней мере ещё цела, но я все равно боязливо открываю маленькую щелку, заглядываю и... Матерь Божья... Артем!

Вбегаю в комнату, в которой творится хаос, как после нашествия пришельцев. Всё перепачкано зеленым слаймом. Стены, ковер, покрывало.

— Ты что натворил?!

— Эвка плохая! Вот пусть и убирает!

— Да что я тебе плохого сделала вообще? Иди сюда, — хватаю его на руки, переношу в свою комнату и включаю мультики. — Пожалуйста, хотя бы тут ничего не разноси, иначе я уволюсь, и сиди в этом доме один!

— Я не буду один! Со мной папа будет!

Так вон оно что...

— Твой папа найдет другую няню. Она будет шлепать тебя по непослушной заднице и докладывать о каждом шаге отцу, можешь начинать привыкать! Потому что я уже устала!

— Если бы он тебя не привел, то сам бы со мной сидел! — упирается малыш, видя во мне все грехи этого мира.

— Хочешь, я помогу тебе больше времени проводить с отцом?

— Нет! – резко психует он. — Из-за тебя этого уже не будет!

Он залазит под одеяло и накрывается с головой. Выхожу, негромко захлопнув за собой дверь. Ставлю себе галочку обязательно поговорить с Кириллом по поводу его отношений с сыном, если, конечно, он вообще захочет меня слушать.

Несколько часов я отмываю полы, стены, отстирываю покрывала, чищу от слаймов мебель. За это время в голове назревает план по захвату Кирилла в плен домашней жизни.

Вечером, с трудом накормив ужином Темыча, иду в игровую и достаю огромный конструктор. Хищно улыбаясь, возвращаюсь в гостиную, куда следом прибегает малой.

— Пособираем? — спрашиваю его, хотя и без того вижу загоревшиеся глаза ребенка.

— А ты умеешь?

— А ты научи.

Он оглядывает меня скептическим взглядом и начинает потихоньку складывать детали. Смотрю на время и понимаю, что по идее Кирилл уже должен был приехать.

Пару минут спустя слышу звук шин остановившегося автомобиля и тут же принимаю страдальческое выражение лица.

Кирилл заходит в дом, стягивает с себя верхнюю одежду и, заметив нас, идёт в нашу сторону. Артем подскакивает и несет к нему в руки. Если бы не моё сценическое страдальческое выражение лица, то я бы улыбнусь, видя то, как Кирилл встречает его в свои объятия и кружит.

— Пап, ты же останешься? Поиграем в Лего?

— Сынок, у меня очень много работы, поиграй с Эвой, — переводит, наконец, на меня взгляд, и я делаю ещё более болезненное лицо.

— У тебя несварение? — выдает мне Кирилл, заставляя поперхнуться собственной слюной. — Такой бледной выглядишь.

Несварение? Видимо со страдальческим лицом борщанула.

Вытянув спину, поворачиваю голову в сторону игрушек.

— Не поверите, но я вообще не умею его собирать,