Профессор Амлетссон - Адель Гельт

отличный, просто замечательный, если я правильно понимаю, - заметил я. - У нас, в университете, он на два часа дольше, с восьми утра до семи вечера…

- Да нет же! - перебил меня инженер. - Сами часы работы вполне себе, меня полностью устраивают, но вот то, что начинается после шести часов… - Собеседник мой принялся раскачиваться на табурете. - Каждый, буквально, каждый, сотрудник, норовит остаться на работе после окончания официального рабочего дня! И ладно бы, если бы это была личная инициатива: у них, видите ли, принято задерживаться допоздна! Понимаете, Локи, - инженер странным образом успокоился, - я довольно давно работаю в Союзе — не меньше, чем, собственно, живу, но с таким сталкиваюсь буквально второй раз… И меня это реально бесит!

- Люди стараются, им нравится работать, - резонно оппонировал я. - Наверное, неплохо платят, хотя я и не очень понимаю, как работает финансовая система Союза. Поясните уже, в чем, собственно, проблема, - я начал догадываться о причинах негодования и плохого настроения моего визави, но что-то внутри меня требовало как бы спровоцировать коллегу на откровенность, возможно, большую, чем сам он в тот момент планировал.

- Сначала они так работают сами, и это, наверное, неплохо, - пояснил инженер. - Потом начинают с этаким неудовольствием поглядывать на меня — я-то стараюсь завершать работу вовремя. После же начинается форменный кошмар! - Денис подался вперед, не слезая с табурета, и я с огромным трудом удержался от того, чтобы скосить взгляд: интересно было, рухнет он, в смысле, инженер, на пол сразу, или чуть погодя. - Как, например, Вам важное производственное совещание, назначенное на восемь вечера, то есть, по местному, на двадцать часов? Все бы ничего, но при этом — каждый раз — выясняется, что на встрече, на которой меня нет и быть не может, я совершенно необходим!

Я покивал в ответ, стараясь проявить максимальное сочувствие и понимание — которые, кстати, неподдельно испытывал.

Любой рачительный хозяин бизнеса — даже и не социалист — всеми фибрами души стремится к научной организации труда. Причина тут одна: выгода. Чем системнее работает, например, производство, тем больше оно приносит денег, основа же такого дела всегда одна — люди.

Даже если сам ты бизнесу не хозяин, а, например, начальник всего лишь какой-то его части, тебе все равно нужны показатели: если не радовать таковыми работодателя, очень скоро придется искать новую работу… Правило это работает даже в моем, профессорском, случае: кафедра университета — тоже производство!

И вот тут кроется самая большая опасность неуемного трудового энтузиазма. Что толку с того, что каждый знает свое место и время, если знание это остается теоретическим? Переработка сверх нормы антинаучна: мало того, что любитель таковой ломает и свой, и чужие рабочие графики, он не успевает отдохнуть, а значит, сделать готов, в итоге, намного меньше и куда хуже, чем должен и может…

…Примерно в таком ключе я и высказался, постаравшись успокоить коллегу: мол, я обязательно подниму этот вопрос на совещании с руководством Проекта — когда оно, совещание, случится, и меня, профессора, на это совещание пригласят. В конце концов, это было и в моих интересах тоже: совершенно не хотелось работать, скажем, пятнадцать часов вместо положенных восьми, тем более — поступать так каждый день!

Коллега посмотрел недоверчиво, но, все же, немного повеселел и с табурета слез. Сделал он это крайне вовремя: мебель рухнула с грохотом, заставляющем предположить в ней потомка кого-нибудь из небожителей-громовержцев, по счастливой случайности не утащив с собой в падение незадачливого наездника.

Посмеялись: разрядка — штука полезная, да и занялись уже делом: я осматривал лабораторию и заполнял опись — отмечал имеющееся в наличии и тут же вписывал в заявку недостающее, инженер же отпускал ехидные комментарии, по делу и нет. По собственным же американского коммуниста словам, ближайшие два часа ему было совершенно нечем заняться, кроме, разве что, присутствия на рабочем месте.

Стоит, кстати, заметить, что веселый и ехидный хам в коллегах меня устроил куда больше, чем аватара итальянского мельника, знакомого всем читающим людям по la commedia dell’arte a soggetto.

Поток искрометного американского юмора, воскрешающего в памяти заокеанские визио-комедии — из тех, что предназначены для просмотра гражданами, достигшими позднего пубертата — оказался ненадолго прерван появлением новых участников нашего случайного стенд-апа.

Две личности, вид имеющие виноватый и напуганный, проникли в помещение почти бесшумно, кажется, даже, не пользуясь дверью.

- Здравствуйте, профессор, - сообщил по-британски первый из проникших, высокий и худой мужчина лет двадцати или около того — нельзя быть уверенным в возрасте собеседника, когда имеешь дело с потомками эльфов, этот же был, судя по виду и запаху, примерно квартерон. - Иванов, старший лаборант! А это вот лаборант Сидорова…

Из-за спины эльфийской четвертушки что-то согласно пискнул второй опоздавший: судя по тембру голоса и юбке вместо брюк, девушка. Разглядеть ту я смог не сразу: слишком надежно прикрыл коллегу от моего начальственного гнева рыцарственный защитник.

- Профессор, простите, мы опоздали! - на смешной смеси британского, немецкого, и, кажется, латыни, сообщил лаборант мужского пола. - Тут такое дело, что мы…

- Они, - выдвинулся из-за меня инженер, - просто не привыкли к тому, что в этом кабинете хоть кто-то вообще бывает. Тем более, не ожидали увидеть здесь начальство. Я ведь, - уточнил Хьюстон, обращаясь к нарушителям трудового распорядка, - правильно понимаю: о том, что профессор прибыл и приступает к работе, вам обоим сообщили минут пять назад?

Первое, что я понял — детишек надо спасать. Если даже меня, человека опытного, тертого и нарастившего поверх собственной ментальной сферы изрядную броню самоиронии, так задевают слова некоего инженера, вернее, его манера общаться…

Во-вторых, я сразу понял, что Хьюстон вот только что выступал совершенно не для вновь прибывших, но для меня самого: вряд ли его почти гневная тирада была понята лаборантами хотя бы наполовину.

- Не вижу особенных проблем, - вступился я за подчиненных. - Не так уж и сильно коллеги опоздали! Тем более, мы решим проблему взыскания любимым, кажется, советским способом!

- Дайте, догадаюсь, - американец принял сомневающийся вид. - Вы, профессор, планируете раннюю побудку и вывод босиком на мороз? Не получится. Мы, конечно, на севере,