Развод. Я его так любила - Анна Грин

Мне не надо, чтобы ты в конце развода сидела с выкидышем, вытирала красные разводы на бёдрах и выла. Мне этого не надо, мне надо, чтобы в конце развода все было хорошо, а потом ещё лучше, понимаешь?

Глава 48

Зоя

Это был самый странный договор, который может заключить муж-изменник и жена.

Это был самый странный новый год, когда Виктор нам с Розой подарил подарки, а мы почему-то даже не подумали о нём, и это было неприятно смотреть на то, что он привёз коробки с чем-то важным для нас. А мы просто переводили взгляд друг на друга.

Это был странный новый год, потому что впервые я ничего не готовила. Я не делала ничего для того, чтобы ощутить дух нового года.

Это был странный новый год, потому что не было никакого застолья, хоть вся семья была в сборе.

Это был странный новый год, потому что никто не поехал к родителям на новогодние праздники.

Вообще все было странно.

А потом Роза со Стёпой все-таки полетели в отпуск. Они немного задержались, и это дало мне возможность утрясти всю ситуацию с Виктором. Просто в один из январских дней я подошла к нему с документами. И произнесла:

— Ты же меня очень любишь. Да?

Он не переехал из кабинета, он продолжил в нём жить.

— Виктор, если ты меня так любишь, как рассказываешь послезавтра у нас заседание.

Я смотрела, как с его лица исчезли все краски, а сердце бешено колотилось в моей груди.

— Зоя, я… — тихо произнёс муж.

Я покачала головой.

— Я благодарна тебе за то, что ты пытаешься выправить эту ситуацию, довести её до какого-то логического финала, но давай будем честны: жить, как раньше мы не можем, а иначе у нас с тобой не получается, поэтому давай не будем мучить друг друга и просто разведёмся тихо, спокойно, как два взрослых человека.

Мы вместе приехали в суд.

Судья рассматривала наше исковое чуть ли не под лупой, качала головой.

Был юрист с моей стороны, со стороны Виктора, потому что необходимо было утрясти имущественные вопросы, вопросы касательно бизнеса и так далее. Но мы с Виктором смотрели друг на друга, нас разделял всего лишь стол. А оказалось, как будто бы между нами слишком глубокая пропасть. Нам хотели дать время на примирение, но Виктор первый высказался.

— Не нужно, — произнёс он хрипловатым безжизненным голосом, — не нужно никакого времени.

А я кивнула, подтвердила его слова.

Документы из загса я забирала одна.

Виктор после заседания снова собрал вещи и уехал. Поэтому, когда Роза вернулась, первое, что случилось — она заплакала, села в коридоре и разревелась. И когда я обнимала её за плечи, она тихо рассказывала мне:

— Ты знаешь, я так верила, что будет все, как в дурацкой сказке, что любовь все победит, понимаешь, мам, я так верила, что любовь все победит… Но оказалось, что нет…

— Прости меня, — шептала я ей на ухо, Роза качала головой, сдавливала меня в объятиях.

— Нет, не надо, пожалуйста, не извиняйся. Нет, не нужно никакого «прости» мам. Просто это глупое детское желание, не желание взрослой, осознанной Розы, которая понимает, что не может быть уже как прежде, это желание девочки Розы, у которой мама и папа поругались.

Я качала и обнимала эту девочку Розу, всю ночь прижимала к себе, она задыхаясь, плакала у меня на груди.

И кончился январь затяжными снегопадами, а в феврале, на день святого Валентина, я получила огроменный букет ростовых роз белого цвета с замёрзшими льдинками росы на лепестках, короткую записку к ним.

«Я тебя люблю. И буду любить, несмотря ни на что».

И тогда уже Роза обнимала меня, проводила пальцами по волосам и говорила, что мы со всем обязательно справимся, мы обязательно со всем справимся, и да, папы с нами нет, но у нас будет малыш.

Мы ждали мальчика, которого впервые увидели на узи в конце февраля. Маленький комочек, свернувшийся, прижавший веточки-ручки, ножки к животу. И мне отчаянно хотелось, лёжа на узи, сжимать ладонь Виктора так сильно, чтобы пальцы аж побелели, но меня по плечу гладила Роза, утирала слезы, шмыгала носом.

А в марте я поняла, что так продолжаться не может.

— Родная, я ж знаю, что вы хотели съехаться со Стёпой, — произнесла я, заходя на кухню, где дочь готовила вишнёвый торт.

Роза посмотрела на меня затравленно, вытерла запястьем губы, на которых были следы вишни.

— Мам, с чего ты взяла.

— Я случайно увидела переписку у тебя на компе, где Стёпа спрашивал, когда ты поговоришь со мной.

— Мам, мы не собираемся съезжаться, правда, я уже сказала, что я не могу.

— Вообще-то ты можешь, я так понимаю, Стёпа снимает квартиру, он предложил тебе к нему переехать…

— Мам, я не могу, я не уеду никуда.

— Рози, езжай, серьёзно.

— Мам, ну а как же ты? Как же, малыш?

— Роза, ну я же никуда не денусь, и малыш никуда не денется. Просто это ненормально, что ты жертвуешь своей личной жизнью ради меня. Я же взрослый, самостоятельный человек, я же все понимаю, и я уверена, что тебе будет лучше, если вы со Стёпой съедетесь…

— Маааам... Но ты даже не знаешь, как дальше сложится беременность.

Да, я не знала, как оно дальше сложится, поэтому в апреле я легла на сохранение, а потом опять на сохранение я легла в конце мая, и мне казалось, лёжа в одиночной палате, что вся моя жизнь как-то пошла через одно место, настолько через одно место, что я вынуждена прижимать ладони к себе, обнимать ими живот. И не чувствовать никого рядом, кроме сердечка, бьющегося внутри меня в унисон.

Глава 49

Виктор

Это был самый странный новый год. Когда я видел в глазах Розы и Зои непонимание, какую-то брезгливость, что ли, такое чувство, как будто бы я им дарил не подарки, а бил ремнём по плечам. Они не радовались, они не получили никакого удовольствия ни от каких подарков.

И да, это было странно, непонятно, и я уже проклял себя несколько десятков раз за то, что вообще решил дарить подарки. И вскользь обронённая фраза Зои о том, что мне не стоило…

— Правда, не стоило, Виктор, —