Развод. Внебрачный сын мужа - Анна Томченко

это время… — ее пальцы слишком быстро оказались у меня на шее и мое тело прострелила молния, сотни разрядов тока прожгли каждую клеточку.

— Нужен, просто я хотел, чтобы сравнила. Не хотел принуждать и давить. А хотел от тебя честного выбора, — признался я, вспоминая все это время, когда меня словно через мясорубку пропускало при виде пустой квартиры, при виде печального Матвея, который возвращался от Вики и плача обвинял меня во всем. Он задыхался слезами и кричал, что лучше бы я его оставил с ними, ведь им больно, а с ним было бы не так. И я качал сына на руках. Странного, нелепого, трепетного сына, который почему-то ничего не взял от биологической матери, а был копией Вики. С ее характером мягким, но сталью внутри, чуткостью, ранимостью.

— И теперь да? Он наступил? — спросила Вика, запуская пальцы мне в волосы.

— Если хочешь, а нет, я еще уйду на год, два, десять, но все равно буду ждать. Несмотря ни на что. Вопреки всему, Вик…

Жену затрясло и она встала на носочки. Вцепилась мне в губы своими и задыхаясь прошептала:

— Я так тебя ждала. Я так хотела, чтобы ты был лишь моим.

— Я лишь твой, навсегда… — признался я, понимая что за все время без неё, я желал лишь одного, быть с ней. Не с другой любой, мне нужна была только Вика и ее мягкие волосы, мягкие губы и сталь внутри. Мне неинтересны были другие женщины. Для меня они принимали одну внешность и ничем не отличались, зато во сне приходила она. Приходила, садилась у меня возле ног, опускала голову мне на колени и что-то тихо рассказывала.

И просыпался я в холодном поту и агонии. Я хотел в реальности ощутить ее всю, но мы были в разводе и чтобы не было больнее, я ждал.

— Но я тебя не прощу… — призналась Вика и ее губы сами прижались к моим, а язык скользнул в рот.

— И не надо. Сам себя не прощу. Просто прошу дай любить тебя. Дай быть вместе. Дай растить детей, строить загородный дом и чтобы ров с пираньями, сажать яблони, смотреть как за Алисой придет первый мальчик, и как Мотя морду ему набьет, потому что его Лисой так нельзя, дай видеть как ты меняешься, как ты печешь свои кексы, как поешь по утрам в ванной, как Матвей тихонько ходит за тобой хвостиком и любит оладушки. Прошу тебя, дай…

Последнее прозвучало со стоном отчаяния и боли, потому что Вика моя жизнь. Я накосячил, я облажался, но понял, что такое боль только когда осознал сколько места Ви занимала во мне. А душа плотностью и так принадлежала ей.

— Пообещай, — выдохнула она. — Любить меня одну. Всегда.

— Ты одна у меня. Навсегда. И только тебя люблю. Одну тебя. Ви…

P.S

Пятнадцать лет спустя.

— Я тебе сказал еще раз она заплачет из-за тебя, я тебе зубы пересчитаю? — рявкнул на всю улицу Матвей, задвигая себе за спину хрупкую миловидную шатенку, почти его ровесницу.

— Она сама истеричка! — прохрипел парень, зажимая пальцами нос.

— Мотя, — Лиса схватила его за рукав и прошипела. — Мотя, поехали домой. Я не буду с ним встречаться. Он лапы свои распускает и мне под юбку засовывает.

Матвей дернулся к пареньку, и тут Алиса прыгнула ему на спину и заверещала:

— Мотя не бей, не бей, прошу тебя. Плевать на него дурака. Сам покалечишься, что я предкам скажу? — Лиса стараясь воззвать к голосу разума, но от того трепетного мальчика в пижаме панды давным давно ничего не осталось. Это был взрослый, слишком резкий мужчина, который никогда не давал времени на раздумья, а всегда бил первым. Как отец учил.

— Что, блин, поцарапался, Лис! — рыкнул Матвей и перехватив Алису поудобнее, шагнул в внедорожнику.

Золотая молодежь скажут многие, но нет. Дети успешных родителей, воспитанные в строгости. И на этот внедорожник отец всего лишь докинул денег, а все остальное Матвей зарабатывал с шестнадцати лет в сети пользуясь нейросетями.

Алисе было проще, она же девочка. Она училась в университете дизайна и носила пышные платья и вот постоянно отбивалась от кавалеров. Ну как отбивалась. В основном это делал Матвей, потому что помнил как в первое знакомство Лиса словно маленький боксер пыталась откусить в садике ухо мальчишке, который обзывался.

— Слушай, а поехали на дачу к бабуле, — предложила Алиса Матвею, глядя как на костяшках у него проступали ссадины. — А то опять будет: бубубу… нельзя так, ты же взрослый мужчина, а ты взрослая женщина…

Матвей пожал плечами и кинул сестренке мобильный.

— Напиши матери, что останемся на даче. А то опять спать не будет…

Матвей был более ответственным и очень переживал за каждую пролитую материнскую слезу. А через час растопив камин и вытащив варенье со свежим хлебом купленным по пути, Алиса забралась с ногами на стул и спросила:

— Моть, я никогда не спрашивала, но можешь не отвечать если что… — она задумчиво прожевала кусок хлеба и посмотрела на брата, который был копией отца. — Тогда помнишь, когда тебя забрали, как все было? Почему ты… Ну понимаешь…

Матвей вскинул брови и откинулся на спинку стула. Потер подбородок и признался.

— Она сказала, что хочет меня обнять и поцеловать. А с ней тот стремный мужик был и он меня через забор вытащил, а когда она меня на руках подержала и усадила в машину, я понял, что остался один. Я просто хотел наверно понять, что у меня тоже есть мать. А не мать она оказалась, а ехидна. А этот мужик меня сразу в город увез. Я боялся, что меня опять начнут бить или еще что похуже, поэтому не орал и не дергался. А молча ерзал по сиденью. А ее не видел…

Исповедь прошедших лет все равно отдавалась болью внутри, но Матвей знал теперь, что у его настоящей матери аромат клубники, длинные волосы, вкусные кексы, а еще самое большое сердце.

И он не жалел и только благодарил отца, что тот решил вернуть себе жену спустя год после развода, ведь у Матвея появилась не просто семья.

А любящая его семья.

— Моть, вы что творите? — зарычала утром Вика в трубку, и Матвей встав с кровати, тихо произнёс:

— Мам, я так люблю тебя…

Конец.

От автора

Милые мои, спасибо огромное, что были со мной в этой непростой истории. Спасибо за вашу поддержку, за ваши