Журнал «Если» - «Если», 2004 № 08

«Кто-нибудь когда-нибудь слышал о бесконфликтной историографии?» — вопрошали они.

Из-за их злопамятности ему пришлось посылать «966-й: Год предначертания» в Голландию и платить из своего кармана, чтобы книгу напечатали плохо знающие английский голландцы.

Он остановился и выудил из кармана монету Дитера. Что за прихоть посылать такую ценность по почте внутри кампуса. Судя по весу, монета золотая, она блестит, словно новенький крюгерранд[10]. На ней выбита голова, увенчанная лавровым венком и словами TI CLAVDIVS CAESAR AVG PMTRRP, на одной стороне и девушка в прозрачном платье и слова LIBERTAD AVGUSTA на другой.

Не надо быть римским историком, чтобы понять: это золотой царствования императора Клавдия, 41–43 годы н. э., стоимостью в двадцать пять серебряных динариев. И кто знает, сколько тысяч долларов.

Зато никому не понять, где такой идиот, как Дитер (нельзя сказать, чтобы мистер Леру когда-нибудь говорил ему это в лицо), который проводит все свое время, выступая против экспериментов на кошках и за эксперименты на обществе, добыл римскую монету в столь нетронутом виде, что мистер Леру мог бы поручиться: ее отлили только вчера. Скорее всего, это копия.

Мистер Леру добрался до дома порядком проголодавшись, а Дитера все не было. Что ж, поделом, нечего водить дружбу с людьми с факультета коммуникационных наук. Он прошел прямо в гараж за своим аккуратным домиком (на самом деле он никогда не пользовался им как гаражом, потому что в день экзамена на права тридцать лет назад его хватила такая мигрень, что пришлось лежать в постели до тех пор, пока головная боль и любое стремление водить машину милосердно прошли), влез в свой синий комбинезон механика и противогаз времен второй мировой войны и зарядил пульверизатор ядохимикатом от насекомых.

Затем он пошел в сад, свирепо взглянул на сотни бронзовых спинок, выпуклых, как шлемы безжалостной армии, совершающей переход под сенью листьев.

— Оккупанты!

Свист.

— Наемники!

Свист.

— Чертовы жуки!

Свист.

Каждый раз он делал паузу и внимательно прислушивался, нет ли предательского гудения. Бабушка не раз рассказывала ему о прекрасном человеке, кажется, советнике посольства, который в расцвете сил был ужален пчелой, налился краской, раздулся, наподобие иглобрюхой рыбы, и упал замертво. И если уж были кое-какие вещи, которые мистер Леру ненавидел больше толп, высоты, закрытых пространств, открытых пространств, тризма челюсти, смерти от удушья в ресторанах и полисменов, изучающих сравнительное литературоведение, так это вероятность покраснеть, раздуться, как иглобрюхая рыба, и упасть замертво.

Когда похожие на шлемы спинки стали двигаться медленнее, а листья роз побелели от химикатов, он отложил опрыскиватель, вытащил свой третьесортный зонтик — один из суперскладных, который легко можно таскать в кармане — и отправился в только что засеянный палисадник величиной с почтовую марку. Одинокая ворона оторвалась от обеда, замахала крыльями и взлетела на край желоба. Мистер Леру прикинул расстояние и, решив, что он в безопасности, принялся энергично открывать и закрывать зонтик, направив его в сторону птицы. Ворона некоторое время задумчиво понаблюдала за ним, нехотя каркнула и улетела. Мистер Леру удовлетворенно улыбнулся.

— Извините, пожалуйста, это вы открываете и закрываете зонтик? — раздался голос.

Тут мистер Леру понял, что ворона испугалась человека, а не манипуляций с зонтиком.

— Я хотел бы поучаствовать. А на вас надет — остановите меня, если я ошибаюсь — противогаз?

— Безусловно.

— Значит, вы очень заняты?

— Я уже закончил. — Он обернулся и посмотрел на собеседника через желтоватые очки противогаза. — Дитер! Я вас ждал.

— Надеюсь, — ответил Дитер, взглянув на свои часы. Скорее, это были мегачасы: большие электронные часы в резиновом корпусе, которые были бы очень хороши на глубине шестидесяти футов, а если нажать одну из их маленьких кнопок, вы могли бы хронометрировать забег на шестьдесят ярдов или сообщить, который час в республике Чад. — Заседание Комитета по продвижению в должности затянулось.

— Из-за того, что не могли договориться, кого продвигать? — пробормотал мистер Леру себе под нос, стягивая противогаз, складывая маленький зонтик и запихивая то и другое в карман комбинезона.

— Если вернуться к семидесятым, мы тогда вырабатывали основные принципы…

— Мне больше нравится опрыскивать розы.

— Как же мне побудить вас к самореализации? Вы должны показать начальству, что стоите на том же самом символическом уровне, если хотите конкретизировать свои долгосрочные цели.

— Простите?… — ошарашенно спросил мистер Леру.

— Удивительно, почему вы до сих пор еще читаете лекции? Я работаю в двадцати пяти комитетах и через два года буду полностью независим. Я мог бы вам посодействовать…

— Высшее учебное заведение не место для саморекламы.

— Ладно-ладно, — сказал Дитер, исподтишка взглянув направо и налево. — Нам надо поговорить о другом.

Он жестом поманил мистера Леру за собой, поднялся по ступенькам и вошел, не дожидаясь приглашения. Манеры, подумал мистер Леру, останавливаясь, чтобы сорвать розу для петлицы пиджака, исчезли тогда же, когда и карманные часы.

В застоявшемся воздухе холла пахло старыми книгами и бумагой. Раздался визг, Дональбейн выскочила из своей засады за стойкой для зонтиков и вцепилась Дитеру в лодыжку.

— Что это? — спросил Дитер со страдальческим выражением, подволакивая пострадавшую ногу в гостиную.

— Всего лишь терьер, — ответил мистер Леру, расстегнув комбинезон и пытаясь вытащить лацкан пиджака наружу.

— Мне показалось, это лохматый кирпич. Как вы узнаёте, где у него фасад?

— Спереди зубы, — сообщил мистер Леру, пытаясь просунуть стебель розы в петлицу. — Как правило… — Петлицы на лацканах исчезли тогда же, когда и манеры. Теперь существовали только эрзац-петлицы, псевдопетлицы, всего лишь вышитые иллюзии. Если вам действительно нужна петлица, придется проковырять ее самому.

— Что можно сделать, чтобы меня отпустили?

— Кто отпустил? — уколовшись о шип, мистер Леру замахал большим пальцем.

— Собака.

— Попрощаться, — ответил он. — Она отпустит вас у входной двери.

— Я могу сам оторвать ее, благодарю, — сказал Дитер, подтягивая поближе ногу с висящим на ней грузом.

Мистер Леру провертел дырку в лацкане и засунул туда розу.

— Что же касается монеты… — Дитер какое-то мгновение колебался: — Не спорю, мне необходима ваша помощь.

Мистер Леру был удивлен и польщен. До этого момента Дитер всегда трактовал его как лабораторную крысу, которая сама нуждается в поддержке, чтобы одолеть хитросплетения лабиринта.

— Какого рода помощь?

В руках Дитера оказалась фотография, которую он держал так, словно ее не должны были касаться пальцы непосвященного. На фотографии была удивительно стройная женщина лет тридцати пяти, в белой кожаной шляпе и рыжих мехах, невооруженным глазом были заметны ментальные вибрации ее шишковидной железы.

— Кто это?

— Летиша Дросс из проекта «Физика Звезд», — ответил Дитер. — Мое Значимое «не-Я», — он замолчал, посмотрел на фотографию, как бы освежая в памяти образ женщины, и вздохнул: — Я зову ее «не-Я» для краткости.

— Вы встретили эту женщину в Комитете по спасению китов?

— Школьное увлечение. Затем я работал вместе с ней в Комитете по ликвидации несправедливости при назначении заработной платы. Как только она назвала первый пункт повестки дня, я понял, что мы с ней одной крови. Она показала мне такое, о чем я и мечтать не мог.

— Вот как! — мистер Леру покрылся румянцем. — Но вернемся к монете.

— Я имел в виду путешествие. Вот чем занимается ее группа — но только она предупредила меня, чтобы я ничего не трогал, попав в Италию, а после продажи рабов…

— Что?

— Ну, я вроде бы поднял эти две монетки, понимаете, пока никто не видел, я думал, может, убежусь на собственном опыте, как это действует, подарив одной из дам — какой-то малорослой, она вовсе не была мне интересна, и — бах! — «не-Я» мне просто голову оторвала, сказала: наши системы ценностей совершенно несовместимы, и спросила, знал ли я, что мог изгадить всю историю и сделать так, что мы оба исчезнем? Я ранимый человек! — Дитер издал длинный, как поезд, вздох, целые мили сцепок и содрогающихся товарных вагонов. — Меня просто угробили, Леру, и угробила самая достойная женщина во всем западном полушарии. — Он снова прервал свою речь на целый вагон вздохов. — Я хочу умереть.

— Чем я могу помочь? — отозвался мистер Леру.

— Надо вернуть ее.

— О! — Только не это.

— Моя идея такова: переориентировать ее межличностные отношения в мою пользу с помощью обычной моделирующей поведение техники, основанной на стимулировании.