Развод. Я календарь переверну - Элен Блио

папой? — поднимаю бровь, ну, конечно же с папой! Иначе бы он не лыбился бы сейчас как параша майская.

- С папой, с бабушками.

Так. Еще раз так.

Ну, если про свекровь мне всё ясно, то моя мама, скорее всего, использована «в тёмную», ибо с ней мы уже обо всем договорились и её вердикт был красноречив.

- Слушаю.

- Мам, ну, в общем... - Егор вздыхает, смотрит на Макара, на меня, на Еву. — Лично я считаю, что ради детей семью сохранять не стоит.

- Что?

Голос Игнатова срывается. Он смотрит на меня, на дочь, на сына. Явно не ожидал такого поворота. Да и я его, честно сказать, не очень ожидала.

- Да, мам... Пап... мы тебя очень любим. И будем любить, потому что ты наш папа.

И маму будем любить.

- И дядю, которого мама приведёт тоже любить будете? — не выдерживает и срывается Макар, резко поднимаясь и отодвигая стул.

А вот это, драгоценный, удар ниже пояса.

Моё лицо сразу же превращается в злую маску, нет уж, красавец, если тырассчитывал на что-то другое — извини.

- Да, и тётю, которую приведёт папа — тоже.

Складываю руки на груди, откидываюсь, смотрю прищурившись. Нет, ну не дебил ли?

Ведь наверняка он сам с детьми пообщался и их подговорил! Только недооценил возможности тёмной стороны.

- Аделаида...

- Да, Макар?

- Я хочу сохранить семью. Я люблю тебя. Люблю наших детей. Мы... у нас же всё было так хорошо!

- Так хорошо, что ты... - чёрт, при детях нельзя. Неправильно.

А что правильно?

Смотрю на сына, который залип на чашку чая, смотрю на Еву, собирающую кончиком пальца крошки пирога с тарелки.

- Дети, вы считаете, что нам нужно и дальше жить вместе?

Они поднимают головы, смотрят внимательно сначала на меня, потом на отца.

Это пытка, конечно.

Потому что, чтобы они сейчас не сказали я всё равно не собираюсь жить с

Макаром.

Чёрт , тогда зачем спрашиваю? Балда.

 

- Стоп! — поднимаю руку, чтобы не успеть услышать ответ и сама продолжаю. —Простите, я задала некорректный вопрос. Не стоило. Мне лучше прямо сейчас дать правильный ответ. Самой. Выслушайте. Я не могу дальше жить с вашим папой. Мы не можем оставаться семьей и существовать под одной крышей.

- Существовать! Ну ты даешь, Ада! А то мы существовали!

- Макар, помолчи.

- Что? — голос его становится тонким, сам приосанивается, видимо собирается вывалить на меня свои гроздья гнева, но я прерываю эту атаку клонов.

- Я сказала — молчи! — жёстко и чётко. Не давая права на возражение.

- Вместе как раньше мы жить точно не будем. И вообще, пока у меня много вопросов относительно того где именно мы с вами будем жить.

- В смысле? Это же наша квартира? - удивленно тянет Ева.

Макар усмехается.

- Ловко ты повернула!

- Помолчи.

- То есть теперь если я скажу, что не могу оставить квартиру вам я буду сволочь и гад.

- А почему ты решил, что мы захотим остаться в этой квартире? — говорю спокойно, потому что вот именно в этот момент понимаю - нет. Не хочу я тут. Не смогу.

Просто не смогу.

Понимаю, что детям тяжело, да и мне самой не просто, но...

- Ма-ам! Нет! Ну... пожалуйста! Куда мы переезжать будем? У нас тут всё!

- Кто вам сказал, что вы будете переезжать, - шипит Макар. — Это МАМА ВАША —нарочно делает упор на слова — собралась переезжать! А вы можете остаться со мной и жить как жили раньше.

- Угу, с новой мамой. - не могу, блин, удержаться!

- Ну, с тобой же они будут с новым... с этим...

- ОЙ, Макар, заткнись, ну правда! Тебе лучше рот не открывать.

- Неужели! А тебе, значит, можно! Тебе можно сидеть у всех на виду, с...

- Хватит. - Встаю, со всего маху ладонью по столу бью. - Все эти разговоры ведутся не при детях, ясно тебе? И разбираться с тобой мы будем в суде, а дети...

 

- Дети могу выбирать с кем жить, с папой или с мамой, - нагло ухмыляется Макар.

- Прекрасно, пусть выбирают. Если выберут тебя я не обижусь. Всё можно решить.

- Мам, а если мы переедем, можно я сама выберу какой в комнате ремонт сделать, а? — Ева смотрит на меня, глазками хлопает. А я возвращаю взгляд Игнатову.

Ну, что? Съел?

- Можно, конечно, ты из своего уже выросла, давно пора.

Да, ремонт в её комнате мы делали еще перед её первым классом и, конечно, всё уже морально устарело, хотя дочь повесила на стенах постеры и картинки, сменила шторы и покрывала на кровати. Ну и игровой уголок переехал на дачу.

- Мам, - басит Егор, - мне главное, чтобы тут, рядом, тут компания, ну и секции.

- Конечно, сынок. — смотрю ободряюще и внутренне ликуя.

- Папу, значит, никто не выбрал? — хмыкает обиженно Макар, а мне хочется сказать — ты больше кобелируй, и яйцами своими тряси везде, времени на детей совсем не останется и они забудут как тебя звать.

- Ладно, спасибо за чаёк, я, пожалуй, пойду.

Встаёт.

Страдалец за народ, блин.

НУ, что ж... пусть страдает.

- Макар, давай в кабинете твоём поговорим.

- О чём, Ада? Ты уже всё решила. Мне неинтересно.

- Мне интересно. Услышать про тендер, про то, как фирму могут слить, и про Карамель.

- А что тебе со мной-то говорить? Говори со своим адвокатом. Или вы с ним рты раскрываете для другого теперь?

Вот же гондон. Ладно.

- Что ж, Макар. Я хотела по-хорошему, видимо, придётся по-плохому. Сейчас я наберу Крестовского, есть у нас материальчик, как раз для прокуратуры. И на тебя, и на твоих сладких друзей. Всего хорошего.

- Ада! Аделаида! Твою ж... хорошо, я иду, иду я!

Улыбаюсь победоносно отвернувшись, так, чтобы он не видел.

Как же действует на нашего человека слово «прокуратура»! Даже на самого законопослушного, чего уж говорить об этих... предпринимателях!

И, кстати, в покер со мной лучше не играть. Блефовать я умею.

 

47.

Нарочно назначаю встречу в ресторане Дворжецкого.

Не потому, что слишком самоуверен. Просто хочется красиво.

И этому чудаку на букву «м» показать, что я не пальцем деланный.

Как назло, опаздываю. Не люблю