Измена. (не ) Его невеста - Лада Зорина

от рисовой муки до овсяных хлопьев.

Но сварганить даже самый простой завтрак всё-таки не успела.

— Помчались, — муж объявился на кухне, протягивая мне мою лёгкую куртку. — Мы скорее до дома доедем, чем завтрак соорудим.

— Что-то стряслось? — я вернула в холодильник масло и яйца.

Он мотнул головой, но всё-таки хмурился.

— Вроде бы ничего, но Марьянов настаивает на моём срочном приезде. Не знаю, какая муха его укусила. Но если терпеть невмоготу, давай сделаем крюк, и я тебе кофе куплю и целый разнос круассанов.

Я усмехнулась, стараясь не обращать внимания на тёплую волну, захлестнувшую меня от одной только мысли, что он решил позаботиться о моём голодном желудке.

— Двадцать минут я как-нибудь потерплю.

— Уверена?

— Уверена, — да я уже была сыта порхавшими в моём животе бабочками!

— Тогда выдвигаемся, — он взял меня за руку и всё же помедлил. — Хотя больше всего я хочу послать к чертям Марьянова и всех остальных.

От его тихого голоса по спине у меня побежали мурашки.

— Ты не один такой…

— Хочу остаться здесь, — он склонился к самому моему уху, — и продолжить перед тобой извиняться.

О Господи…

— Глеб, прекрати… — прошептала я, борясь с воспоминаниями. — Это н-нечестно.

— Нечестно — это когда Марьянов сдёргивает меня с крючка, на который ты меня подсадила одним только тем, что начала звать по имени.

Я прислонилась к нему, будто искала поддержки. И у кого? У того, кто всего парой простых предложений превращал мои ноги в желе, заставляя мечтать лишь об одном…

— И… и что мы будем делать с этой несправедливостью? — я рискнула поднять на него глаза.

— Исправлять, — в карих глазах мелькнула улыбка.

И я бы всё отдала, чтобы он повторил мне эти слова, когда мы наконец вернулись домой и ад распахнул мне свои объятья.

Глава 55

Мы возвращались домой, будто воры, но в просторном холле первого этажа и всю дорогу, пока добирались до своих спален, то и дело натыкались на прислугу, улыбавшуюся нам от уха до уха.

Они, кажется, знали. В этом громадном доме имелось своё закулисье, и его обитатели, поддерживавшие особняк в идеальном порядке, вели параллельную жизнь, активно обсуждая хозяев и их жизненные перипетии.

Поэтому все наверняка давно были в курсе, куда мы пропадали и почему. Уваров был того же мнения. Пока мы поднимались по лестнице наверх, он вполголоса пробормотал:

— Они сегодня до полуночи не разойдутся.

— Кто? Почему? — я опасливо завертела головой.

— Обслуживающий персонал, — процедил он, будто выругался. — Вчера оповестил о нашем отъезде одну-единственную душу, сегодня о нём знает весь штат. Дурдом какой-то…

Я уже устала, если честно, краснеть, но мой организм моей усталостью не интересовался.

Но когда мы добрались до собственных спален, о стыде пришлось позабыть. Ненадолго погрузившись в дурацкие размышления о том, как я теперь буду в глаза смотреть всезнающей прислуге, я на автомате направилась к своим дверям, но добраться до них не успела.

Муж притянул меня к себе и отыскал мои губы, целуя с такой откровенной жадностью, будто это не мы несколько часов напролёт среди прочего только тем и занимались, что целовались как буйно помешанные.

Я охотно ответила на его поцелуй, обвив руками его талию, за что получила одобрительное «хм-м-м-м».

Мы оторвались друг от друга только когда его телефон снова начал звонить.

— Ответь, — я тяжело переводила дыхание, — раз… раз звонит, наверное, что-то очень уж важное.

Глеб нахмурился, покачал головой:

— Серьёзно, я отвечу только чтобы его послать. Марьянов ещё в пути. Доберётся — тогда и поговорим. Сейчас я слишком занят.

И в подтверждение серьёзности сказанного его руки сползли с моей талии ниже, значительно ниже.

Я сама себя не узнавая, тихо хихикнула:

— Разве… разве для тебя может быть что-нибудь важнее твоих дел?..

Он рассматривал моё лицо:

— Оказалось, что может.

Я опустила взгляд, пробормотав:

— Надо же… никогда бы не подумала.

— Полина…

— М?..

— Я должен тебе объяснить. То, что так тебя разозлило… ты неверно всё поняла.

— Ты о чём? — я всё же подняла на него взгляд.

— О своих словах по поводу твоей… личной жизни до меня.

— О… ты об этом.

— Я о том, что ты слишком желанна для того, чтобы оставаться одной, — низкий голос звучал ровно и приглушённо. — Слишком красива для одиночества.

Господи… от самого низа к горлу поднималась волна неведомой эйфории. Я окончательно растерялась и не знала, что на это ответить.

Поэтому и не стала ничего отвечать. Просто уткнулась лбом ему в грудь и тихонько шмыгнула носом. Ощутила, как он легонько коснулся губами моей лохматой макушки.

— Знаешь, мне кажется, нам пора как-то менять свою жилищную ситуацию, — его голос сильно охрип и сейчас не слишком-то его слушался.

— Как? — я пока не отыскала в себе сил выпрямиться.

— Предлагаю совместное проживание. Так будет легче ссориться и мириться. Сэкономит нам много времени и усилий.

От неожиданности аргументов я фыркнула и рассмеялась.

— А без ссор, значит, никак?

Я всё же рискнула на него посмотреть, и муж послал мне кривую улыбку.

— Я, может, и рад, но между нами ещё слишком много недосказанного и нерешённого. Мы почти наверняка не сойдёмся во мнениях по множеству спорных вопросов.

— И как же совместная спальня сэкономит нам силы и время?

— Предлагаю все дебаты проводить сугубо в постели, — шепнул он, склоняясь к моим припухшим губам.

— Конструктивное предложе… — остаток фразы его губы украли с моих, но я в кои-то веки совершенно не сопротивлялась такому самоуправству.

— Вечером займёмся переездом, — пообещал он мне на прощание, прежде чем отправиться к себе, чтобы подготовиться к приезду делового партнёра.

Едва держась на ногах от усталости и переживаемого, я добрела до своих комнат. Каким бы соблазнительным ни выглядел вариант свалиться в постель и проспать пару недель, я приняла душ и настроилась наконец-то — наконец-то! — позавтракать.

Может, Глебу удастся по-быстрому разрешить свои рабочие вопросы, и мы позавтракаем вдвоём.

Впервые позавтракаем не как враги, объявившие перемирие, а как… как супруги. Как настоящие супруги.

От этой мысли внутри всё сладостно сжалось.

Из бесконечных фантазий меня вырвал мой собственный телефон.

«Елена Юрьевна».

Давно я ничего от своей тётки не слышала.

— Доброе утро.

— Доброе утро, Полиночка. Ничего, что так рано? Я тут по делам у нотариуса застряла. Дай, думаю, позвоню. Ведь сто лет не общались.

Всего-то пару недель или около того, пока я из Москвы не уехала.

— Ничего, — я присела на край кровати. — Я уж думала что-то случилось.

— Пока — ничего, — усмехнулась вдруг тётка, и мне её