Академия бракованных людей - Ольга Сурмина

будут давать ее любимые котлеты, раз в неделю грибной суп, иногда даже пирожки и сок. Раз новый год, возможно даже будут мандарины.

В общем-то все не так уж и плохо. Еда, вода, крыша над головой. Вай-фай. Нестабильный, но вай-фай, и теперь у нее даже есть ноутбук, можно будет заняться всяким, чем нельзя было с телефона. Быть может, эти два года пройдут не так уж и плохо. За два года можно же получить профессию? Хотя бы лесничего. Если ее гаджеты не украдут, конечно, но упорная Юрала готова была даже с ними спать. Не привыкать.

Отчаяние

«Что можно знать об отчаянии, когда любимый человек находится на волосок от смерти, и ты ничего не можешь сделать? Смеется, улыбается, стоя у края, над пропастью, да еще и намекая, чтобы ее в эту пропасть толкнули. Веселиться, словно ее пригласили на шоу, и сейчас я зритель этого шоу. Руки не слушались, как и ноги. За окнами мелькали темные деревья, нельзя быть уверенным, что еду в ту сторону, но срочно нужно было что-то делать, пока не стало поздно. Возможно уже поздно, ведь конец я так и не досмотрел. Улыбается. Сколько можно улыбаться? Не так я представлял нашу встречу, и уж точно не собираюсь разговаривать с мертвым, остывающим телом. Ты будешь жива, нравится тебе это, или нет. Можешь проклинать меня сколько угодно, но уйти я тебе не дам, и скажу все, что думаю. Стекленеющий взгляд, холодеющие руки… красное платье. Тело тряслось, хотя это всего лишь мысли. На север. Мне точно нужно на север. Ты так сказала, и я тебе верю»

Дом был холоден и пуст. Стараясь сильнее вдохнуть в легкие воздух тишины и одиночества, Хенгер с ухмылкой покачал головой и пошел в ванную. Ее мыло, зубные щетки, шампунь… нужно было выбросить, и никогда, более, не возвращаться к этим мыслям. Все отлично, и ничего не было.

Достав из кармана телефон, декан тут же набрал своей новой знакомой, которую теперь можно было пригласить в дом. «Теперь никаких…» — он запнулся. Вроде Иида не наводила хаос, не трепала нервы, не лезла, не мешала, и только иногда в ванной, на полу, оставляла свои вещи. Никаких ничего. С ее уходом жизнь мало поменяется, и почему-то это злило. Должно же было быть хоть что-то, в чем она мешала? Где раздражала?

Пару минут подумав, мужчина расплылся в ухмылке и довольно кивнул. Трепала нервы в академии, дома была тише. А еще все время лезла обниматься под одеялом, «греться», что тоже жутко бесило. Вообще, она сама время от времени бесила. Вся. Ее губы, искривлённые самодовольной улыбкой, светло-серые, остекленевшие глаза, их флегматичный, незаинтересованный взгляд. Голос, который все время резонировал эмоциональными перепадами, она то шептала, то говорила громко, уверенно. Бесит. До сих пор бесит. Бледная кожа, и руки были то прохладные, то горячие, и это, казалось, не зависело ни от каких окружающих факторов. Светлые, будто бы выжженные волосы, цвет которых нельзя было определить конкретно, вроде бы, пепельные, но на свету выглядели ярче.

Даже мысль о том, что он сейчас это вспоминает, бесила. Вместо того, чтобы радоваться жизни, стоит в коридоре и думает, какие у нее волосы. Пора бы оставить эти мысли, но, даже отвлекшись на телефон, они все равно всплывали фоном. От знакомой пришла ответная СМС, она придет, и очень скоро. Стоило прибраться, купить что-нибудь необычное к ужину, однако он стоит тут, словно столб, не двигаясь с места.

* * *

— То есть ты ее выгнал?! Вот так вот просто взял и выгнал?!!

— Не выгнал, а отвез обратно в приют. И потом, рано или поздно это должно было случится. — Габриэль ухмыльнулся и прикрыл глаза.

— Ты в своем уме?! — Джек притянулся ближе к коллеге и начал говорить чуточку тише. — Посмотри на себя. Не сказал бы, что ты выглядишь сильно довольным, а ведь это только начало. Скорее уж усталым, и чуточку печальным. С учетом того, что изо всех сил пытаешься радоваться жизни. Пластмассовая радость, не находишь? А знаешь, почему так происходит?

— Потому что один назойливый психолог слишком сильно любит лезть со своими советами к окружающим, в частности ко мне. — Ответил декан, однако, как-то беззлобно, скорее уж на автомате.

— Эй, ты слышишь меня, начальник? — Оскалившись, собеседник покачал головой и глубоко вздохнул. — Наделал ты дел. Даже я не знаю, как теперь это исправлять.

— Ничего не нужно исправлять. Ничего необычного не случилось, на пустом месте тревогу поднял. Ладно. У меня через три минуты звонок, до вечера. — Все еще зависая внутри своих мыслей, Хенгер медленно вышел из кабинета, плотно закрыв за собой дверь.

— Ты бы это еще печальней сказал, было бы совсем правдоподобно. — Процедил психолог закрытой двери, прислоняя ко лбу пустую помытую пепельницу. — Расплачиваешься за свой эгоизм.

По коридорам шныряли студенты, где-то слышались визги, откуда-то угрозы, но все это не задерживалось в голове у декана. Он шел, будто бы в пустоте, в невесомости, сохраняя неестественное спокойствие и отрешенный взгляд. Сегодня предстоит провести четыре пары, а позже заниматься с другими, совершенно обычными учениками в качестве репетитора. Жизнь течет размеренно и привычно, ничто не выбивалось из отлаженной схемы.

Габриэль вошел в кабинет, и тотчас прозвенел звонок. Все уже сидели на местах, споря о результатах домашней работы, но тут же замолчали, увидев преподавателя. Он медленно прошел, сел за стол, надел очки… как ни странно, после каникул, вроде бы, никто не болел. Декан поднял глаза и слегка вздрогнул — та самая группа, то самое время. Вот только на стуле рядом с Фарлоу, более, никто не сидел. И не будет. Она не придет, тут пусто.

Не гуляет вдоль коридора, бубня про то что опоздание на минутку — вовсе не опоздание, не жует в столовой булку, не таскает книги из библиотеки, не смотрит в окно. Нет и нет, в общем-то, что об этом думать? Но мысли возвращались в голову сами, заполняя собой все свободное пространство, и даже немного потесняя занятое. С неба сыпался снег, крупный, редкий снег, словно пух, опускаясь на белую, промерзшую землю. Она бы сейчас, как идиотка, шла, высовывала бы язык… а потом оправдывалась, мол, так делал какой-то философ, и вообще они пылинки в бесконечном космосе.

Едва сдерживая улыбку, Хенгер покачал головой и произнес: «Параграф тридцать