Ложь и вороны - Анастасия Командор

— Мы расспросили соседей. Оказалось, что некая девушка по имени Евангелина всего два-три дня назад посещала его лавку. Она там частый покупатель, и местные ее запомнили.

— Хорошая работа. Молодцы. Есть еще что-то?

Оба инквизитора отрицательно покачали головами.

— Хорошо. Можете отдохнуть, а мне еще нужно написать отчет. Сегодня я узнал кое-что важное.

Мужчины поклонились и вышли. Рагенбер наконец смог завершить свое письмо. Получилось кратко, лаконично и все самое важное. Он писал на специальной маленькой полоске бумаги, чтобы можно было отправить не курьером, а голубем. Закончив письмо, поставил свою печать, сложил во внутренний карман плаща и спешно направился к местному почтовому отделению.

Поглощенный своими мыслями Рагенбер забыл оповестить своих исполнителей о том, куда собирается. Вечерело. До голубятни со слов хозяина гостиницы было около двадцати минут верхом. В городе в это время люди оканчивали свою работу, закрывали магазины и мастерские и возвращались домой, ужинать. В доброй половине окон уже горел свет, и, начиная с главной улицы, постепенно зажигали фонари. Дождь то прекращал, то возобновлялся. Несмотря на отсутствие ветра, с наступлением сумерек заметно похолодало. Рагенбер получше укутался в свой плащ, хоть он промок за день и не приносил никакого тепла. Изредка на пути попадался одинокий прохожий, но в остальном было тихо, ни людских голосов, ни лая собак.

Вот указатель, возле которого нужно свернуть налево в проулок. Значит, полпути уже пройдено. Дальше до конца проулка и направо к храму и после…

Из-за угла резко выскочил мужчина в темном и перегородил дорогу. Лошадь испугалась и встала на дыбы, но Рагенбер ее быстро успокоил.

— Что вам нужно? — раздраженно выкрикнул он. — Убирайтесь с дороги!

Он сразу заподозрил неладное и инстинктивно пригнулся к лошади. Что-то со свистом пролетело мимо него и ударилось об стену. Сообщник скрывался сбоку или сзади. Сразу за первым предметом были выпущены еще два, и даже Рагенбер со всей своей скоростью и мастерством не успел увернуться. Один предмет попал в плащ и отлетел от него, а другой отозвался болью в шее. Рагенбер выдернул его. На ладони лежал дротик, очевидно отравленный. Все тело внезапно налилось тяжестью, руки упали вниз как тряпки и сам он через пару мгновений опустился на лошадиную шею, не в силах более подняться. Накатил тяжкий и всепоглощающий сон.

Глава 17

Ева освободилась от тяжелого забытья. Во сне она видела мрачные картины, такие, которые при пробуждении теряют смысл и улетучиваются из памяти, но оставляют после себя неприятный осадок.

Пробуждение давалось ей с трудом. Оно происходило как бы по частям. Первыми пришли звуки из внешнего мира, приглушенные, невнятные, будто слышимые через толщу воды. Затем появились первые ощущения. Было холодно и неудобно. Тело покалывало от онемения. С большими усилиями удалось открыть глаза.

Сначала Ева решила, что действительно лежит на дне колодца, но затем светлое пятно в центре и его темное окружение начали принимать очертания, похожие на стены и зарешеченное окно. Совсем как те, что она видела в Обители Правосудия.

«О нет, только не опять», — с отчаянием подумала девушка.

Она лежала на спине на какой-то подстилке. Очень болела голова, а каждое движение отзывалось болью во всем теле.

Медленно Ева повернулась на бок спиной к стене. Это явно не Обитель Правосудия. Перед собой она увидела толстые железные прутья. За ними была площадка, другую сторону которой скрывала тень. Справа и слева — стены. В углу ведро для справления нужды. Камера оказалась достаточно широкой, примерно десять шагов в ширину и шесть от решетки до задней стены, с тремя маленькими окнами у самого потолка.

Затекшие конечности понемногу начали приходить в норму, Ева смогла сесть на своем неудобном тюфяке и с удивлением заметила, что на ней совсем не ее одежда. Серая майка без рукавов и серые короткие шаровары, подвязанные у колен. Ссадины на руках были промыты, но не перевязаны.

Сам собой напрашивался вопрос: как она здесь очутилась? И уже после: где?

Последнее, что вспомнила Ева, это собрание в особняке Квинта и свой неуклюжий бег по коридорам. Слова «использовали» и «избавиться» больно полоснули по сердцу, вновь оживляя обиду, разочарование и бессильную ярость. Из горла вырвался хриплый надрывный смешок.

«Как же глупо было так попасться».

Она с трудом поднялась на ноги и доковыляла до ведра. Прикусила губу, чтобы подавить стон. Болела промежность, а моча была розоватой отнюдь не из-за месячных. Она догадывалась, что могло быть причиной, но, к счастью, ничего не помнила.

Ева легла обратно на соломенный тюфяк лицом к стене и подтянула колени к животу, чтобы хоть немного согреться. В эту минуту девушка чувствовала себя такой крохотной и беспомощной в бурлящем водовороте жизни и такой одинокой, что хотелось выть. Пришло понимание, что все ее жалкие попытки что-то изменить ни к чему не приведут и что не стоит понапрасну тратить силы. Она уже и так сделала достаточно. Пришла апатия.

Неизвестно, сколько девушка пролежала так — с пустым выражением глядя в стену без каких-либо мыслей в голове. Ей не хотелось ни пить, ни есть, вообще ничего не хотелось. И кроме внутренней опустошенности она не чувствовала ничего больше, даже гнев отошел на задний план. Ей стало все равно.

Где-то далеко послышались шаги. Они все приближались и затихли совсем рядом. Ева не обернулась ни на скрип двери ее камеры, ни на оклик.

— Эй ты, поднимайся!

Не дождавшись от пленницы никакой реакции, двое мужчин вошли в камеру и грубо подняли ее под локти и поставили на ноги.

— Очень скоро ты поймешь, что здесь надо слушаться и исполнять все, что тебе говорят, — сказал один из них, пока другой запирал решетку.

Мужчины были одеты в военную форму, неизвестно какой стране принадлежащую. Основу — коричневую куртку и штаны — частями покрывали металлические пластины — грудь, спину, предплечья и голени. На поясе у обоих висели кривые мачете. По внешности и акценту они не были похожи на жителей побережья.

Они бесцеремонно потащили девушку дальше по коридору мимо камер с одной стороны и глухой стены с другой. Ева брела с опущенной головой, не сопротивляясь, но и не проявляя особого рвения. В общем-то, ей было все равно. Она еле переставляла ноги и не интересовалась тем, что вокруг нее. Мужчины то и дело больно пихали ее локтями под ребра и кричали на нее. Она не обращала внимания.

Вскоре коридор закончился, мужчины развернули ее влево, где была дверь, и впихнули