#Бояръ-Аниме. Имперец. Том 1 и Том 2 - Владимир Кощеев

одного ДНК-теста и пары бумажек. Они как раз еще пешком под стол ходят, самое время рассказывать байки о величии дома Долгоруковых и прививать субординацию.

— Я женюсь, — спокойно сказал Долгоруков-старший, глядя на своего сына.

Тот сидел в гостевом кресле, вальяжно забросив ногу на ногу, и, видимо, ожидал очередной выволочки, нудных нотаций или поручений, которые не собирался выполнять.

Чего парень не ожидал, так это таких шокирующих новостей.

— На ком? — спросил Денис.

Парень, конечно, очень пытался сохранить невозмутимый вид, но не мог — слишком сильны были эмоции.

Долгоруков-старший выдержал паузу, не столько положенную при сообщении такой новости, сколько из желания прощупать пределы собственного сына.

— На Кристине.

Реакция была мгновенной.

— На этой шлюхе⁈ — брызгая слюной, завопил наследничек, мгновенно оказавшись на ногах.

— Сядь, — процедил глава рода, и парня буквально вжало обратно в кресло. — Если ты еще раз откроешь свой поганый рот и попытаешься оскорбить мою невесту и будущую жену — пеняй на себя. Ни словом, ни делом не смей ее задевать. Иначе вся твоя беспечная и бессмысленная жизнь мгновенно превратится в филиал ада на земле. Я понятно объясняю?

Наследник молчал, и Долгоруков-старший усилил давление, заставив собственного сына сипеть.

— Не слышу ответа.

— По… понятно… — с трудом протолкнул слова сквозь зубы парень.

Давление тут же исчезло, и наследник бесформенной тряпкой сполз на пол.

— Возьми себя в руки, Денис, — спокойно проговорил Виктор Михайлович. — Иначе однажды ты наворотишь таких дел, что даже я не смогу тебя защитить.

Сын не ответил. Лишь кинул на отца злой взгляд и, одним рывком поднявшись на ноги, вылетел из кабинета, не прощаясь.

И почему детям нельзя приставить собственную голову?

Императорский Московский Университет, факультет международных отношений

Георгий Дантес был сыном прославленного рода, оказавшегося в Российской Империи по довольно спорному стечению обстоятельств. Его дальний предок, обласканный королевой у себя на родине до такой степени, что это стало неприлично, под первым же благовидным предлогом сбежал в Россию.

Имея на руках массу рекомендаций от французского двора, этот предок Дантеса устроился в Российской Империи с повышенным комфортом, со временем поменял титул барона на титул боярина и оставил потомкам весьма впечатляющее состояние, которое поколения Дантесов мотали с разной степенью интенсивности.

И вот теперь Георгий Дантес, названный в честь того самого предка, вынужден был хвататься за разного рода дела спорной этики. Он был довольно неплохим бретером, но не очень любил это дело, предпочитая волочиться за дамами. Молодой, красивый, с по-аристократически тонкими чертами лица он был милым другом многих женщин и с каждой имел свой маленький гешефт.

Но одно дело — маленький гешефт, а другое — хорошие деньги за действительно сомнительные дела. Впрочем, такие подворачивались редко, однако каждое стоило вложенных усилий, потому что наниматель не обманывал и не скупился.

Распутин-старший вообще был весьма щедрым человеком, особенно когда желал притопить ближнего своего. Как правило, это были несложные просьбы раздобыть качественный компромат. И под словом «раздобыть» обычно предполагалось «сделать». А что может быть проще пары фотографий в век стремительно развивающихся цифровых технологий?

Поэтому на телефонный звонок Распутина-младшего Георгий ответил сразу же и согласился на его предложение, практически не вдаваясь в детали.

Поволочиться за безродной девчонкой? Пф!

Унизить ее безродного хахаля? Пф!

Отделать того на дуэли? Или отпинать в переулке? Пф! Пф!

Работы на два дня, и миллион на кармане. Красота.

Но, как говорится, детали надо было все-таки выяснить…

Императорский Московский Университет, Александр Мирный

После бурных выходных Мария Нарышкина вела себя на удивление тихо и сдержанно. Если бы я познакомился с ней только сейчас, то подумал бы, что они с княжной Дарьей Демидовой оканчивали один пансион благородных девиц — такая Нарышкина была образцово-показательная.

— Батюшки, Мария Викторовна, неужто вас совесть заела? — картинно ахнул Юсупов, приложив руки к груди.

Нарышкина зло зыркнула на него, продолжая жевать какой-то скучный салат из травинок и сыра. А я подумал о том, что папенька, наверное, устроил девице строгий выговор с занесением розгой, и не без моего участия.

Однако стыдно мне за это не было ни капли. Лучше отец ей сейчас всечет, чем потом по частям из реки вылавливать будет, потому что у молодой дурочки вовремя не сработают морально-этические тормоза.

Все же, возможно, Нарышкина бы как-нибудь огрызнулась, язык-то у девчонки был острый, но Дарья накрыла ладонь подруги своей рукой и стрельнула глазами мне за спину.

Тут все присутствующие подобрались, словно им сейчас придется держать круговую оборону, а мне почему-то подумалось, что сейчас явятся по мою душу.

— Господа, дамы, доброе утро. Мария, рад видеть тебя в добром здравии. Александр, будьте любезны, уделите мне минутку, — подчеркнуто вежливым тоном произнес Максим Меншиков.

Ты смотри-ка, угадал.

Пришлось вздохнуть над недоеденным завтраком и подняться на ноги, на ходу вытирая губы салфеткой. Технически, Меншикова можно было послать по общеизвестному адресу, и в присутствии всех этих благородных правых он бы мне ничего не сделал. Но зачем драконить парня? Тем более что я примерно догадываюсь о теме минутной беседы.

Из столовой мы вышли на улицу, и Меншиков повел меня по территории университета, все отдаляясь от людных мест. Хотелось бы верить, что парень не кинется на меня с кулаками, как тут в последнее время принято, иначе, боюсь, не сдержусь и начну калечить благородных деток.

А меж тем Меншиков привел меня к берегу небольшого озера и остановился, с задумчивым видом взирая на водную гладь.

— Александр, так получилось, что вы вошли в круг благородных людей, не зная элементарных правил этикета, — начал свой монолог Меншиков, заставив меня вскинуть бровь.

Впрочем, моей мимики парень не видел — он все еще рассматривал умиротворяющий пейзаж.

— Это, конечно же, не ваша вина, но тем не менее нельзя находиться в социуме и думать, что его законы и правила не коснутся вас. Ваша недавняя прогулка с Марией приобрела слишком большую огласку. И, согласно правилам, я, как оскорбленный жених, должен вызвать вас, человека, отбросившего тень на репутацию моей невесты, на дуэль. И результаты дуэли, как мы понимаем, могут быть весьма непредсказуемы.

Ага, надеюсь, папаша тебе по большому секрету уже рассказал о количестве отправленных мной на тот свет идиотов.

— Да и я прекрасно понимаю, что, скорее всего, у вас не было никакого злого умысла. Да и Мария, она… — Меншиков запнулся, видимо, пытаясь найти более приличный синоним слову «коза». — Она девушка с непростым характером. Но мы с вами оказались заложниками ожиданий нашего общества. Если я никак не прореагирую на произошедшее, общество будет считать, что я слаб. Причем слаб в сравнении с человеком, находящимся ниже по социальной лестнице. Это, как вы понимаете, неприемлемо.

Меншиков совершенно искренне и печально вздохнул. И мне даже стало немного жаль парня. Мало того, что из левых, под высоким давлением семьи и социума, так еще и невеста — Нарышкина. Вот уж кому просто хронически не везет.

Впрочем, Меншикова было не настолько жалко, чтобы разрешать бить себя по лицу. Но попытаться помочь все же стоит. В конце концов, сохранение репутации — это по местным понятиям неплохой такой должок. А иметь в должниках сына главы Свободной фракции — весьма полезный актив.

— Максим, вам знаком эксперимент про кота Шредингера? — спросил я княжича.

Меншиков удивленно посмотрел на меня:

— Знаком, но какое это имеет отношение к нашей проблеме?

— Ну, бегать и доказывать вам или вообще кому бы то ни было что бы то ни было я не собираюсь. Равно как и вы не горите желанием биться за необдуманные поступки своей прекрасной невесты. Тем более что, как вы правильно заметили, исход дуэли может быть не таким уж и радужным.

Максим молчал, чуть мрачно смотря на меня.

— И вот я подумал, а если мы создадим условия, при которых, так сказать, дуэль — это кот Шредингера? Может быть, была. А, может быть, и нет.

— Увы, — вздохнул Меншиков. — Вся суть таких историй в их гласности. Чем громче… — парень окончательно помрачнел, — тем лучше.

— О, ну гласность-то я организую без проблем, — усмехнулся я в ответ.

— Пожалуй, при такой постановке вопроса, это было бы интересно, — признался Меншиков.

Все-таки он не совсем безнадежен и чувствует, что выходить в лобовое столкновение со мной опасно. И это