Рыбацкие страсти и Встречи - Николай Михайлович Матвеев

день, оказавшись рядом с городским кладбищем, мы с Женей зашли и туда: нам было любопытно посмотреть, как эстонцы ухаживают за могилами. Сразу же бросились в глаза живые цветы на могилах и идеальный порядок вокруг. Петрович вздохнул и продолжил: «Нам бы тоже надо перенять вот эту культуру трепетного и любовного отношения к усопшим». Прав был поэт: «Это нужно не мертвым, это надо живым».

Мой попутчик оказался ярким поклонником спорта на воде. В районе таллинского порта часто проводились соревнования яхтсменов даже международного класса. Мы добрались до порта и долго ходили по при-

чалам, любуясь красавицами-яхтами всех видов и размеров. Была уже середина дня. Сияло во всю мощь солнце. Мы выбрали тихое место и с удовольствием искупались, прыгая в балтийскую воду с эстонского берега. Там же мы с Женей расстались: он по своим делам оставался еще на какое-то время в Таллине, а я, оставив следы на мокром песке мини-пляжа, намеревался полюбоваться Ригой. Сев на поезд, я довольно быстро оказался в столице Латвии, где пробыл два дня. В первый день я знакомился с городом без экскурсоводов и знакомых, пытаясь разыскать своего земляка Володю Козлова, с которым вместе учился в далеких 50-х годах в средней школе с. Кузайкино. Я знал лишь, что он, окончив военное училище и отслужив офицером полный срок в армии, в 45 лет вышел на пенсию и остался жить в Риге. Его адрес мне дали в городском бюро, куда я обратился по приезде. Однако дома Володю не застал, а сосед сказал, что они с женой уехали на дачу и вернутся только к вечеру. Я долго гулял по Риге, любуясь ее достопримечательностями. Мне довелось послушать знаменитый рижский орган в Домском соборе – умиротворяющая неподражаемая музыка, врачующая душу.

Володю я не застал и вечером. Сосед же его, армянин по национальности, видя, как я переминаюсь в подъезде с ноги на ногу, пригласил меня к себе в квартиру. Они с женой собирались ужинать и позвали меня к столу. Стол был накрыт по-армянски щедро: стояла тарелочка с черной икрой, были разного рода копчености, мясо и рыба, несколько видов салата. Но больше всего меня поразила горка крупного спелого винограда. В моей голове не укладывалось тогда, как это виноград попал на стол не в августе и сентябре, а в начале июня. Сосед налил всем по рюмке армянского коньяка. Помню, я успел выпить за здоровье хозяйки и хозяина, но тут в дверь постучали: вошел Володя, которого я не видел со времен окончания школы. Пролетело над нашими головами 30 с лишним лет. Поблагодарив гостеприимного соседа, я оказался в гостях у Володи и его очаровательной жены Аллы Алексеевны. За столом мы пили чай, рижский кофе и все никак не могли наговориться. Просидели до рассвета всю короткую июньскую белую ночь. Наутро Володя с женой засобирались на дачу и пригласили меня с собой. Дача находилась в живописном уголке в окрестностях Даугавы. Мы позагорали и даже порыбачили: мне, как гостю, видимо, Бог послал на крючок единственную плотвичку. Остальные рыбаки смотали снасти без улова. Но зато на природе Володя искусно приготовил обжигающий с дымком

шашлык. До вечера мы наслаждались чудной природой. А я вдобавок радушием и гостеприимством моего земляка и его хозяйки. В памяти остались у меня самые хорошие воспоминания о красавице-Риге, чистоте и опрятности города. На остановках общественного транспорта я ни разу не наблюдал нашей среднерусской толчеи. Бросилось в глаза расписание движения автобусов: прибытие в 12 ч. 37 мин. Понаблюдав, убедился: расписание соблюдается с точностью до минуты.

Вечером я отправлялся поездом в Ленинград. При посадке заметил, что в соседний вагон садится бритоголовый бард А.Розенбаум. Мир, как известно, тесен.

С удовольствием съездил бы в Прибалтику снова, но теперь это не просто: нужна виза, загранпаспорт и другие препятствия – формальные и неформальные.

Тройка с бубенцами

Недавно вместе с судьбой переехал в другой дом. По приезде стал знакомиться с новыми соседями и скоро, на удивление, сблизился с моим ровесником Петровичем. По вечерам мы с ним чаи гоняем, попеременно у меня или у него в квартире, и ведем неторопливые разговоры. Признаюсь, что мы не берем в рот ничего крепче цейлонского чая. Нашим беседам, думаю, могут позавидовать и любители сорокаградусной.

Пальму первенства в наших разговорах по душам держит Петрович. Он переполнен бесценным жизненным опытом. Особенно любит он говорить о земле, о том, что на ней растет и что, по его мнению, может расти. В недалеком прошлом он имел сад-огород в районе бывшего понтонного моста на Красном Ключе. И вот о каких занимательных экспериментах на своем клочке земли он мне поведал.

– Получил я в конце 60-х годов участок бедной по плодородию земли и решил своим неустанным трудом довести ее до кондиции. По окончании каждого огородного сезона осенью я приносил и привозил на велосипеде в мешках листья из дубовой рощи, что примыкает к озеру. Натаскивал листьев очень много и перекапывал участок, равномерно перемешивая листья с землей. Через несколько лет стало заметно, что земля облагораживается и превращается, как говорят в народе, в пух. По земле стало трудно уже ходить. В любую погоду ноги проваливались по колено и выше в землю. Однажды меня затянуло так, что помогали выбраться соседи.

– 

А ты случаем не в колодец провалился? – вставил я свой вопрос, на что Петрович отреагировал:

– 

Нет, колодцев и ям на моем огороде не было. Земля ежегодно увеличивала отдачу урожая, что бы я ни сажал. Покупая семена, я никогда не спрашивал о том, взойдут они или нет. На моей земле все всходило и росло. Суди сам: соседка по огороду как-то подарила мне одно семечко огуречное сорта «Зятек и теща». Я его посадил у себя и полил. Через пару-другую дней из этого семечка вышло два самостоятельных огуречных корня. И затем в разные стороны потянулись две огуречные плети: в одну сторону, видно, пошел зятек, а в другую – теща. Наверное, характерами не сошлись, и у людей так бывает. А какой хороший урожай дали эти плети! Я и сам не мог поверить, что все это богатство вышло из одного семечка. Вот что значит добрая землица. Не зря ее зовут матушкой.

Я слушал, а Петрович нить разговора, как с клубка, разматывал дальше:

– Слух о моей земле и сказочных урожаях пошел гулять по всем огородным массивам и дальше, можно сказать, по всему земному шару.