Паутина натягивается - Валерия Веденеева

было после дуэли с Морагом. Я по-прежнему чувствовал на себе любопытные взгляды, но они стали более осторожными, будто испуганными. И стоило мне посмотреть на кого-нибудь чуть более пристально, чем обычно, этот человек сразу опускал взгляд и всем видом пытался показать свою безобидность — будто опасался, что в противном случае я восприму его поведение как вызов.

— Тебя это не напрягает? Этот общий страх? — спросил меня Кастиан, когда утреннее занятие закончилось и мы шли в столовую.

— Не сказал бы, что страх. Скорее, опаска, — поправил я его. — И нет, не напрягает. А должно?

Кастиан неопределенно дернул плечом.

— Неприятно же, когда на тебя смотрят так, будто ждут, что ты то ли начнешь всех арестовывать и отправлять в застенки, то ли отрастишь когти и клыки…

— Неприятно? — повторил я с интересом, пытаясь представить то, о чем говорит Кастиан. Я уже давно принял как данность, что по характеру мы с ним сильно отличаемся. Его реакция на какие-то события меня порой озадачивала. Как и моя реакция озадачивала его. — А почему такое всеобщее опасливое отношение не должно, наоборот, радовать?

Кастиан задумался и вместо ответа осторожно произнес:

— Я заметил кое-что вчера, когда ты подошел к тем двум студентам. Ты вел себя так, будто ожидал, что они должны тебе подчиниться. Будто бы у тебя есть над ними какая-то власть.

Сказал и испытующе на меня уставился.

В ответ я посмотрел на Кастиана с некоторым недоумением.

— И что? К чему ты вообще ведешь?

— То есть ты действительно считаешь, будто все студенты в наших дормиториях должны тебе подчиняться?

Я задумался, пытаясь выстроить в систему то, что ощущал на уровне «само собой разумеется, а как иначе-то». Потом пожал плечами, решив сказать так, как чувствовал:

— Я не собираюсь вмешиваться в их жизнь по мелочам. Но и они не должны делать ничего, нарушающего правильный порядок, не должны мешать мне и уж тем более бросать вызов, нарушая мои приказы. В противном случае последствия им не понравятся.

Кастиан остановился, так что остановился и я.

— Но кто дал тебе власть раздавать приказы?

— Никто, — отозвался я, чувствуя, что мое недоумение растет. Кастиан спрашивал о том, что казалось мне само собой разумеющимся. — Власть не обязательно дают. Власть берет сильнейший, берет тот, кто может, и удерживает до тех пор, пока может. В наших дормиториях я сильнее всех физически и магически, значит, по умолчанию, власть здесь у меня. Значит, это моя территория.

— Твоя? Разве не комендант здесь самый главный? — Кастиан вопросительно изогнул бровь.

— Нет, — сказал я уверенно. — Он стоит в стороне. Он всего лишь смотритель. Среди студентов своя иерархия.

Кастиан глубоко вздохнул, прижал руку ко лбу, закрыл глаза и несколько мгновений стоял так.

— Вечером, — проговорил он наконец. — Продолжим этот разговор вечером. Здесь… не время и не место.

— Ладно, — сказал я покладисто. Опять Кастиану попала вожжа под хвост. Ну да с ним это периодически случалось, я уже привык.

Послеобеденные занятия прошли почти нормально. Я бы даже сказал — совсем нормально, но Академия опять гудела, в этот раз обсуждая случившийся вчера кровавый ритуал, вздыхая о жертвах и с вдохновенным видом пугая друг друга теориями о том, что случилось бы, если бы не наше со старшим дознавателем вмешательство.

Самого господина Гоала сегодня в Академии не было, как он и говорил, но сидело во мне сильное подозрение, что вместо жреческой крепости ему пришлось отправиться в главный штаб Северной Канцелярии.

Я надеялся, что меня в качестве свидетеля туда не потащат, но на всякий случай наметил те вехи своей жизни, которые мне потребуется временно забыть. При необходимости я мог сделать это меньше чем за минуту.

Кастиан, первым подумавший о вероятности моего вызова в Канцелярию, сказал, что в таком случае он немедленно исчезнет из дормиторий. Куда именно он не объяснил, да я и не спрашивал — если меня допросят под ментальным давлением и по какой-то причине зададут вопрос о «брате», ответить придется хочу я того или нет.

Про себя я полагал, что Кастиан, в случае чего, отправится в гостиницу к Изольде и попросит его спрятать. У Изольды, как я понял по ее обмолвкам, были давние связи как со столичными контрабандистами, так и с бандитами — и это, в случае чего, я тоже планировал забыть.

Если Академия сегодня гудела, то наши дормитории оказались, наоборот, непривычно молчаливыми. После вчерашнего народ ходил мрачным и подавленным, ни смеха, ни громких голосов. Лично я убитых толком не знал, но для кого-то они были друзьями. Да даже если и нет — большинство студентов-новичков происходило из центральных, самых защищенных, частей Империи и почти не сталкивалось с насильственной смертью. Как я понимал, для них это стало шоком.

— Ладно, — сказал Кастиан, когда мы наконец оказались у себя, и налепил на дверь талисман. — Поговорим.

— Ну, что тебя так взбудоражило? — в течение дня я несколько раз мысленно возвращался к его странной реакции, но так и не смог понять причину.

— Я объясню. Но сперва ответь — когда мы жили в клане аль-Ифрит, их территорию ты тоже считал своей?

— Нет конечно, — отозвался я удивленно.

— Почему нет?

— Потому что дан Хеймес владеет магией лучше меня — особенно в своих корневых землях. Потому что духи рода слишком сильны. Потому что это расстроило бы Аману. И потому что аль-Ифрит в целом хорошо ко мне отнеслись. Так что, даже если бы я имел такую возможность и даже будь они слабы, я бы не стал забирать их владения.

Кастиан смотрел на меня с таким странным выражением, что мне стало немного не по себе.

— Вопросы у тебя, — пробормотал я. — Мне даже в голову не приходило ничего такого, пока ты не спросил. Вообще ни о каких территориях и прочем никогда не думал. И об аль-Ифрит тоже — ну, в смысле, в таком ключе.

— Не думал, но инстинктивное, глубинное понимание всего этого у тебя было? Верно? И вот сейчас, здесь, когда ты оказался в таком месте, где существует вакуум власти и есть территория, которую можно забрать себе, этот твой инстинкт проснулся?

Я пожал плечами.

— Можно и так сказать. Да в чем проблема-то? Объясни толком!

Кастиан глубоко вздохнул.

— У тебя