Обет - Виктор Гросов

Мы продолжили свой путь к Каршуру, и каждый шаг приближал нас к этому городу греха и опасности, овеянному легендами и слухами.

В полдень, когда солнце уже начало пробиваться сквозь туман, мы услышали тихий плач. Он доносился из зарослей бамбука, растущего у подножия небольшой скалы.

— Что это? — спросила Ян, остановившись и прислушиваясь.

— Кажется, кто-то плачет, — ответил я, направляясь к зарослям.

Мы раздвинули стебли бамбука и увидели маленькую девочку, сидевшую на земле. Она была худенькой и бледной, ее одежда была грязной и рваной, а в глазах стояли слезы.

— Эй, малышка, что случилось? — спросила Ян, присев перед ней на корточки.

Девочка подняла на нас испуганные глаза. Она не ответила, только еще сильнее заплакала.

— Не бойся, мы тебе не сделаем ничего плохого, — сказала Ян ласково. — Как тебя зовут? Где твои родители?

Девочка продолжала плакать, но потом, немного успокоившись, прошептала:

— Мэи. Я… я потерялась.

— Потерялась? — переспросила Ян. — Как это случилось?

Мэи рассказала нам, что она жила в небольшой деревне, расположенной недалеко от леса. Сегодня утром она играла с друзьями возле реки, а потом увлеклась погоней за красивой бабочкой и заблудилась.

— Мы поможем тебе найти дорогу домой, — сказала Ян.

Но Мэи заплакала еще сильнее.

— Я… я не могу вернуться домой, — сказала она. — Моя семья… они… они ушли.

— Ушли? — не поняла Ян. — Куда ушли?

— Они ушли на поиски лучшей жизни, — ответила Мэи. — В городе говорят, что в Каршуре много работы и можно заработать много денег.

Я посмотрел на Тинг. В ее глазах читалась грусть и понимание. Кажется, история Мэи была не редкостью в этих краях. Люди оставляли свои дома в поисках лучшей жизни, отправляясь в опасные города, полные соблазнов и ловушек.

— Что же нам с ней делать? — спросила Ян.

Я посмотрел на маленькую Мэи, на ее испуганные глаза и грязное лицо, и почувствовал прилив сострадания.

— Мы не можем бросить ее одну, — сказал я. — Мы возьмем ее с собой.

Ян улыбнулась.

— Я знала, что ты так скажешь, — сказала она.

Мы взяли Мэи с собой. Я посадил ее на свои плечи, и мы продолжили путь. Девочка была легкой, словно перышко, но я чувствовал на себе груз ответственности за ее жизнь.

По вечерам, когда мы останавливались на ночлег, Тинг рассказывала Мэи сказки на ночь. Ее голос, мягкий и успокаивающий, убаюкивал девочку, и она засыпала с улыбкой на лице.

Знал бы я чем обернется эта история с девочкой — десять раз подумал бы прежде чем оставлять ее у себя.

Глава 13

Каршур ударил по нам, словно штормовая волна, обрушившаяся на прибрежные скалы после долгого плавания в штиль. Это был город, где жизнь не просто била ключом — она кипела и бурлила, словно в гигантском котле, где смешались все соки, пряности и специи этого мира, создавая одуряюще-притягательный аромат. Он гудел, кричал, шептал, пел, смеялся и плакал — словно огромный улей, наполненный тысячами голосов, звуков и мелодий, сплетавшихся в неповторимую симфонию большого города.

Узкие, кривые улочки, словно нити в затейливом ковре, вымощенные неровным булыжником, отполированным тысячами ног, были запружены пестрой, многоликой толпой, в которой, казалось, можно было встретить кого угодно: от богато одетых купцов, сияющих драгоценностями и важничающих, словно павлины, с караванами усталых верблюдов, груз которых складывался из тюков с драгоценными шёлком и мешков с душистыми специями, до оборванных нищих, протягивающих дрожащие руки к прохожим и просящих милостыню у ворот храмов, где звучали молитвы на десятках языков и диалектов. Здесь толпились ремесленники, бойко выставляющие напоказ свои изделия — резные шкатулки из слоновой кости, тончайшие шёлковые ткани, оружие и доспехи, сверкающие на солнце так ярко, что больно было смотреть, глиняные игрушки, расписанные яркими красками.

Уличные зазывалы, обладающие громовыми голосами и неистощимой фантазией, кричали во всё горло, расхваливая свой товар, рассказывая небылицы о его происхождении и чудесных свойствах, и их голоса смешивались с музыкой, доносившейся из придорожных таверн и кабаков, с визгом детей, гоняющих голубей на площадях, с лязгом оружия в кузницах, расположенных прямо под открытым небом. Акробаты и жонглёры, демонстрируя ловкость рук и неутомимый оптимизм, устраивали представления на перекрёстках, собирая вокруг себя толпы зевак, а гадалки и предсказатели судьбы, пряча глаза под тяжёлыми покрывалами, зазывали доверчивых прохожих, обещая заглянуть в будущее всего за несколько монет.

Воздух был настолько густым и насыщенным, что казалось, его можно резать ножом. Он был пропитан ароматами специй, благовоний, жареного мяса и экзотических фруктов, смешанных с запахом пота, пыли и конского навоза.

Каршур был городом контрастов, где роскошь соседствовала с нищетой, а красота — с уродством. Здесь величественные дворцы с башнями, устремленными в небо, стояли рядом с обветшалыми лачугами, а богато одетые вельможи проезжали в своих каретах мимо калек и прокаженных, просящих милостыню на улицах.

Это было место, где пересекались торговые пути, где смешивались культуры и языки, где можно было услышать речь на десятке наречий. Сюда стекались люди со всех уголков мира — купцы, путешественники, наемники, паломники, искатели приключений и беглецы от закона.

Каршур, со всеми его шумом, запахами, красками, напоминал мне столицы древних империй, о которых я читал в книгах своего отца — города, где жизнь бурлила и пенилась, словно вино в бокале, где совершались великие дела и плелись тончайшие, как паутина, интриги, где рождались легенды, превосходящие самую смелую фантазию, и гибли герои, воспетые в песнях странствующих бардов. Он был подобен огромному, неутомимому муравейнику, где каждый житель, от самого знатного вельможи до последнего нищего, играл свою роль, внося свой вклад в эту хаотичную, но странным образом прекрасную симфонию городской жизни.

— … клянусь бородой самого Будды, такого чая ты больше не найдешь во всем Каршуре! — донесся до меня пронзительный голос уличного торговца. — Он заряжен самой луной, освежае разум и дарит силу…

— … говорят, что князь собирается жениться! — прошептала рядом женщина в ярком, как тропический попугай, платье, очевидно, решив, что её собеседнице интереснее сплетни, чем чудодейственный чай. — И не на ком-нибудь, а на самой принцессе из Северных земель! Представляешь?

— … пять медных монет за это чудо! — не сдавался торговец. — Всего пять монет, и ты будешь здоров, как бык!

Здесь, я не