Мост Невинных - Александра Торн

Но Николетти не стал ждать, пока дознаватель унизиться до уговоров, и кратко проронил:

— Отвечайте.

Женщина оцепенела, глядя на него как кролик на удава. Мастер стоял, скрестив руки на груди, и выглядел угрожающе, при чем не прикладывая к этому никаких усилий. Солерн на миг ему позавидовал — но его силы рядом с ореолом таяли так стремительно, что на какие-либо чувства их уже почти не осталось. Мадам Люсиль несколько раз судорожно сглотнула и выдавила:

— Я их видела в зале с девочками.

— Сколько их было? — отрывисто спросил Солерн: ореол его просто душил.

— Трое, чаще всего — сынки Мишеля, сам-то он не особо ходок был до смерти жены. Потом и он стал заглядывать.

— Имена.

Мадам наморщила лоб:

— Один был Мишель вроде. Второй Жан… или Жак. Третий, кажется, Этьен.

— Опиши этого третьего, — приказал ренолец.

Солерн расстегнул пару пуговиц и ослабил воротник сорочки. Хотелось открыть окно и выброситься в него же. Даже пойманный наконец-то след неуловимого и безликого мастера не вызывал ни малейшей радости, пока Николетти стоял рядом, распространяя тяжелый, как свинец, ореол подавления. Господи, как же он живет с этим внутри?

Глава 7

6 декабря

Солерн сидел за столом в кабинете Русенара, уронив голову на руки. Еще вчера он во всем винил идиотские советы министров и Фонтанжа, но теперь был уверен, что регент и сам отлично справляется.

Вечером, вернувшись в Бернарден, он встретил бледного и напуганного Ларгеля и, что еще хуже — такую же бледную ведьму. Она отвела его на башню над воротами, протянула подзорную тубу и рассказала о расстреле десятерых парламентариев. Десять тел мерно покачивались под ветром, который гулял на Площади Роз и трепал трехцветный флаг — очевидно, конфискованный у парламента.

— Зачем ваш регент снабжает революцию новыми мучениками? — неодобрительно проворчал Николетти.

— Я их знал, — глухо пробормотал Солерн. — Это аббат Симонель, его племянник, Жорж Шанталь, Базиль Эран, Жиль Ардьян… они все — просто безвредные и бесполезные болтуны, они ни чем не заслужили…

— Если регент продолжит так быстро и часто их убивать, то их Национальная декларация превратится из кучки бессвязных записок в священное писание для революционеров.

Революция… Солерн чаще всего видел это слово в статьях и письмах этих несчастных глупцов, рассуждающих по своим уютным гостиным, как бы им обустроить Далару посправедливей. Никто из этих бедолаг не знал, что революция придет за ними так скоро, и они первыми заплатят за нее так дорого…

— Господи, — с отвращением прошипел дознаватель, — проклятый полоумный кретин!

— Может, он войдет во вкус и перебьет весь ваш парламент, — меланхолично заметил Николетти и тут же впился в Солерна цепким взглядом: — Вы все еще намерены действовать во благо власти?

Ги закрыл лицо руками. Сейчас он пытался уговорить себя, что эта самая власть принадлежит не только регенту из Амалы, но и младенцу, который еще ничего плохого никому не сделал.

Может, Фонтанж и прав. Может, утопить этого маньяка в крови — самый разумный и здравый подход к вопросу. Может, Фриенны или Монфреи или кто там еще — однозначно лучше, чем…

В кабинет вошла ведьма. Мастер, вздрогнув, тут же отступил в самый дальний угол, а Ги наконец почувствовал, что слабое присутствие ореола принуждения исчезло. Видимо, старик старался сдерживаться.

— Что случилось? — спросил дознаватель: Илёр не стала бы без веской причины находиться в одной комнате с Николетти. Она протянула Солерна листок, исчерканный непонятными значками.

— Что это?

— А, ты же не понимаешь. Ведьмино письмо. Пишет моя сестра из обители в Ле Кур. Монфреи отказались признавать власть герцога фон Тешена и пропускать его полки с северной границы к Байоле.

— Черт! Что еще она пишет?

— Бои идут под Ле Кур и на подступах к Невенну, столице Монфреев. Без фон Тешена амальцы не могут одолеть их армию. К тому же в ее рядах видели инисарских наемников. Ходят слухи, будто герцоги севера заключили союз с королем Инисара.

“Черт бы их всех побрал”, - устало подумал Солерн. Между Монфреями, герцогами севера, и королями островов Инисар есть древняя родственная связь — даже в прошлой войне за престол Далары они поддерживали претензии инисарского короля.

— Поедешь во дворец? — спросила Илёр. — Раньше ты всегда стремился первым принести туда самые плохие новости.

Солерн позвонил. Явился слуга Русенара, покорно воспринявший смену хозяина; Ги велел ему накрыть плотный завтрак и взял описание Этьена Рено. Молодой, лет двадцати-двадцати двух, темноволосый и голубоглазый, среднего роста, худощавого сложения, “смазливый, что твоя барышня”, как сказала мадам Люсиль. Особых примет у щенка не оказалось. Впрочем, раньше Секрет Короля находил людей и по более скудным описаниям. Сеть осведомителей и страх перед агентами творили чудеса. Ги вздохнул. Славные были времена!

— Удивительно, — Илёр заглянула ему через плечо. — Монархия рушится, в столице бунты, север откололся и вот-вот заключит союз с врагами Далары, а тебя больше всего волнует поимка какого-то недоделанного принудителя, когда у нас и свой есть.

— Ну меня-то, в отличие от юного Рено, все же доделали, — сухо ответил Николетти. — Потому я представляю куда меньшую опасность, чем необученный и непредсказуемый мастер, который сам не знает, к чему могут привести его действия.

— Если бы я мог в одиночку укрепить трон, призвать горожан к порядку и приклеить север обратно к Даларе, то я бы этим и занялся, — буркнул Солерн. — Но я не могу. А потому делаю то, что в моих силах.

— А зачем? Ну, найдешь ты этого Этьена Рено, выйдешь через него на поставщиков оружия для бунта, а дальше что? Кому ты собрался об этом докладывать?

Ги с досадой нахмурился. В самом деле, не Фонтанжа ведь об этом оповещать…

— Посмотрим, — уклончиво ответил дознаватель. — Сегодня я поеду во дворец, мне нужно получить жалование, заодно сообщу про бунт на севере. А у тебя нету такой же задушевной подруги на юге, а?

Ведьма задумчиво сузила глаза:

— Хочешь агентурных данных? Придется платить.

— Как будто я не этим