Душелов. Том 7 - Emory Faded

особых проблем победили; здесь же нашим первым же весомым противником оказался род, по силе который, если грубо говорить, лишь несколько уступает тому же роду Гарсия. Сразимся с ним сейчас — и вряд ли не то что победим, а… выживем — слишком уж у нас сейчас большая разница с ними в человеческих ресурсах.

Так что здесь нам не повезло, и, как изначально и предполагала Элизабет, при таком раскладе нам в любом случае пришлось бы обращаться за помощью к роду Агнэс — хочу я того сам или нет. Всё же это уже не вопрос выгоды или тем более моих личных принципов.

Это — вопрос выживания.

Впрочем, мы все надеемся, что до такого не дойдёт — в отличие от рода Картер, у которого никогда не было союзников, и рода Мэллори, от которых все отвернулись из-за их ничтожности, род Прэтт вполне себе имеет союзников, что наверняка помогут ему в сражении. И в таком случае, при худшем из вариантов, всё вовсе может перерасти едва ли не в полноценную гражданскую войну, когда даже вмешательство агентов Императора не поможет наладить мир.

Поэтому, дабы избежать подобного исхода, мы с Итаном и Джорджем на следующий день назначили встречу, где уже обсудили самые вероятные исходы событий и нашу примерную стратегию на будущее.

Ну как «мы»… скорее, обсуждали они, а я просто слушал и поддакивал.

И не то чтобы они меня подавляли, относясь ко мне как к ребёнку, просто лично мне нечего было добавить — разница между количеством нашего жизненного опыта слишком велика. А говорить какие-то глупости просто ради того, чтобы вставить слово — это не про меня. В итоге и выходило так, что я в основном только слушал, поддакивал и кивал в ответ на их вопросы о моём согласии.

Кстати, что меня удивило — как Итан и Джордж быстро нашли общий язык, общаясь так, словно совершенно не заботятся о том, что их могут обмануть или вообще предать. А ведь до этого, насколько я знаю, они были друг другу обычными знакомыми, которые даже дела вместе, по-моему, никогда не вели. Но тут их будто бы объединила одна цель, и они, позабыв обо всём остальном, стали работать сообща во имя её достижения.

Но вероятно, конечно, мне так показалось лишь, и на самом деле всё совсем не так.

А «показаться» мне вполне могло — как ни крути, а уже в те дни я чувствовал сильный наплыв усталости и сонливости, что в следующие дни лишь продолжал расти, сколько бы я не уделял времени на отдых и сон. Итогом же подобного оказался, например, следующий диалог…

— Слушай, я же тебя, вроде, не сильно нагружаю? — неожиданно, распивая кофе во время обеденного перерыва, спросил меня Лиам.

«Лиам» — мой непосредственный начальник, который и нанимал меня на работу.

Потребовалось порядка пяти дней, чтобы он наконец начал общаться со мной на «ты», когда мы наедине.

И это — несмотря на то, что я сам лично его об этом просил несколько раз, но он всё равно до последнего боялся чего-то подобного, по-видимому считая, что я мечу занять его место путём устранения его с помощью проявления им банального неуважения к статусу аристократа, после которого он уже точно не смог бы продолжать занимать свой нынешний пост.

Разумеется, ничего подобного я не планировал, и когда он это осознал, наше общение наконец стало чуточку проще. По крайней мере, пока мы наедине.

— Нет, а что?

— Тогда… тебе точно не нужен выходной из-за… ну…

«Из-за произошедшего с родом твоей девушки» он хотел сказать.

Мы же с Евой для общества как были, так и остаёмся парой. А после произошедшего с её родом об этом теперь знает каждый второй простолюдин. Тем более это касается тех, кто контактирует с нами: со стороны Евы — это школьные друзья, с которыми она вынуждено для поддержания своего образа продолжает общаться; а с моей стороны — вот он и все другие, кто работает с нами.

— Нет, — лаконично ответил, следом сразу же уточнив: — В чём дело?

— Просто… как бы сказать… — начал он как обычно мяться, что в разрез идёт с обычным представлением общения начальника с подчинённым. — Ну… прошло столько дней, а ты так и не отобрал никого из кандидатов. Всё продолжаешь на все вызовы один ездить. Ты, конечно, всё равно отлично справляешься со своей работой, и с этим ни у кого к тебе нет никаких претензий! Но… по-моему, из-за этого ты изрядно устаёшь. Понимаешь… ты ходишь вечно сонный и уставший. У тебя… ну… огромные синяки под глазами. Хотя у тебя тоже есть Дар, и такого быть не должно ни при каких обстоятельствах! Поэтому, если это не следствие твоей… моральной боли из-за случившегося, тогда, получается, дело в работе… У нас она, конечно, тяжёлая и очень ответственная, но…

— Ближе к делу.

— Моё начальство беспокоится за наш имидж! — выпалил он.

— Значит, боятся, что я создам им проблем?

— Нет! Ну… ладно, наверное, так и есть. При всём уважении к тебе и вашей утрате, но… народ тоже на взводе из-за этого. Ещё и мы сейчас выставляем себя не в лучшем свете, до сих пор не устранив этого одержимого психа. Так что если на одном из заданий с тобой что-то случиться, а потом вдруг начнут всплывать слухи о том, что ты работал один и выглядел всегда уставшим…

— Я понял. Будет выглядеть так, будто тут всё настолько плохо, что из-за нехватки людей мы не можем одного единственного одержимого поймать, и из-за этого даже приходиться аристократов эксплуатировать…

— Да, примерно так и получается…

Я знал, что к этому всё придёт в ближайшее время. Может, девушки почему-то и закрывать на это глаза, старательно убеждая меня в том, что всё нормально, но остальные — нет. Эти бесконечные удивлённые взгляды, каждодневно бросаемые на меня, говорят об абсолютно обратном.

Надо быть совсем недалёким, чтобы, будучи на моём месте, не осознать, что со мной происходит что-то ненормальное. Причём ненормальное даже по моим меркам, ведь прежде ничего подобного со мной никогда не происходило.

Но что это может быть? В чём причина? Когда конкретно это началось? Почему девушки замалчивают об этом, прекрасно зная, что я всё осознаю? Нужно ли мне вообще знать ответы на эти вопросы?

— Хорошо, я понял.

— Значит, возьмёшь всё-таки выходные?