Уйын Полоза. Книга первая - Дед Скрипун

урча, скрести желудок, выпрашивая перекуса. Художник остановился, сел прислонившись к холодному граниту спиной, вытянув усталые ноги, и вытащил из рюкзака сверток с тормозком, заботливо собранным в дорогу Ириной. Разложил на коленях, и развернул тряпицу, явившую на свет жаренную целиком курицу, порезанный хлеб, шесть куриных яиц, и свежий огурец, мысленно поблагодарив девушку.

Едва его челюсти задвигались, пережевывая первый кусок мяса с хлебом, как прямо над ухом раздался скрипучий голос:

— Дай-ка и мне хлебушка.

Максим вздрогнул от неожиданности, и обернулся. Рядом зажегся фонарик, точная копия того, что дал ему Горный, осветив странное существо.

Ростом по пояс Гвоздеву, оно нависло над ним костьми, обтянутыми бледной, до синевы кожей, с полным отсутствием мышц, и мяса под ней. Длинная, рыжая, словно пылающая огнем в тусклом свете фонарика борода до пояса, лысая голова, с дырками ноздрей без носа, и глаза альбиноса без зрачков, огромный рот с острыми, но вполне человеческими зубами, открытыми в жуткой улыбке, при полным отсутствии губ. Материализовавшееся приведение из страшилок, и фильмов ужасов, от которого ждешь сдавленного вопля: «Я сожру твое сердце!».

Привыкший уже к чудесам этого мира Максим, и то вздрогнул, и еле сдержался, чтобы не вскрикнуть, но быстро взял себя в руки, хлопнув ладонью рядом с собой по полу, чего бояться, монстр не нападает, а просит, значит не опасный, а не опасный, то надо приветить.

— Присаживайся, вместе и перекусим. Бери что видишь. — Кивнул он в сторону разложенного на коленях тормозка.

— Благодарствую. — Существо плюхнулось рядом, вытянув худющие ноги, со ступнями заканчивающимися прозрачными ногтями, сквозь которые были видны костяшки фаланг, и ловко оторвав половину курицы кривыми пальцами, закинув в рот еще, и нечищеное яйцо, а также весь огурец, впилось зубами в мясо. — Хорофо то чаф. — Захрустело оно курицей и всем тем, что до этого заглотило. — Уже забыф, как это вкусно. Жрешь тут одни фубины, сапфифы да малахит, но тот хоть вкус кисленький имеет, а остальное гадость отвратная. — Оно проглотило кусок. — Тебя как звать-то, благодетель?

— Художник. — Скосился на гостя Максим, поражаясь его прожорливости. — А ты-то кто будешь?

— Так стуканец я, Ходунком зови. — Оно оторвало от половинки жареной курицы, ножку целиком, и закинув в рот еще одно яйцо, и ломоть хлеба, заработало челюстями. — За какими надобнофтями в мою пещефу пожалофал.

— По квесту Горного, ингредиенты для ножа собирать, да только я не понимаю в этом ничего. Опыта нет. — Вздохнул Максим.

— Попить есть чего? — Игнорировал его ответ стуканец.

— Держи. — Гвоздев достал из рюкзака флягу с холодным чаем, и протянул гостю.

— А чего покрепче? — Скосился на него гость.

— Крепче не пью. — Усмехнулся Максим.

— Больной? — Состроил сочувствующую рожу Ходик.

— Почему больной, нет. Не хочу просто. — Улыбнулся такому жутковатому проявлению сочувствия Художник.

— Во дает! — Возмутился стуканец. — Добровольно от благодати отказался? Подозрительно мне это. Что-то недоброе таиться в мужике, который от хмельного по доброй воле отказывается. Чем-то подленьким попахивает. Гадостью в душонке, трезвостью болеющей.

— Глупость ты сейчас сказал. — Разозлился Максим. — У каждого свои причины, отказываться. Я вот, в свое время, лишнего перебрал, едва остановился. Хватит с меня. Нет в спиртном благодати, одни затуманенные мозги, тошнота поутру, и нарастающие как снежный ком проблемы.

— Перепил говоришь?.. Это бывает… Ну тогда ладно. Успокоил, а то я уж дурное про тебя подумал. — Ходунок проглотил пережеванный кусок, взял из рук Максима флягу, и присосался к горлышку задергав кадыком. — Эх! До чего же хорошо, он вернул, проводив с сожалением, взглядом понравившийся предмет, и икнув, сыто откинулся на стенку, закатив блаженно глаза. — Так чего говоришь тебе тута надо?

— Так ингредиенты для выплавки заготовки ножа. — Улыбнулся, рассматривая его довольный вид Максим. — Я же говорил уже…

— Запамятовал. — Еще раз икнул гость. — Так чего сидишь тогда, иди да колоти, их вон сколько тут. — Стуканец лениво обвел рукой в направлении стен. — Бери не хочу.

— Так не вижу я их. — Вздохнул Максим. — Опыта нет совсем.

— Делов-то. Посиди немного, я быстренько. — Он вскочил, и убежал в темноту, но буквально через минуту вернулся, неся в вытянутой руке, на раскрытой ладони, круглые, на резиночках темные очки пловца. — Держи, и не благодари, курочкой с хлебушком уже за них расплатился, да и чего хорошему человеку не помочь. — Он вновь сел, и облокотившись на стенку, тут же засопел блаженным сном.

Мир, взглядом из-под очков, изменился, наполнившись переливающимся радугой светом. Стены стали прозрачными, открыв все свои богатства. Справа мерцает кровавым светом рубин, слева притаился гранат, а за ним прячется агат, россыпь сапфиров чуть ниже, и еще многочисленные, неизвестные Гвоздеву драгоценные камни, и все это в прожилках руды, от меди и олова, до железа, и вездесущего малахита.

Максим размахнулся и застучал по камню, периодически успевая убирать ступню от пытающейся ее проткнуть кирки, правда достиг в своих стараниях немногого, и кроме пыли и куска малахита ничего, не добыл. Не поддавалась стена грубой силе. Отскакивали к ногам мелкие камешки и крошка, а то, что поважнее, так и оставалось манящей недоступностью.

— Да кто же так колотит?! — Проснулся Ходунок. — Дай сюда и учись. — Он вырвал из рук начинающего рудокопа кирку. — Ноги ставишь так. — Он слегка согнул колени, и расставил, словно сделал коротенький шажок. — Одну руку вот сюда. — Он взялся за середину древка. — Другую за самый край рукояти, и наотмашь, с оттягом, распрямляясь вот в это место. Видишь трещинку? — Он резко с «уханьем», с какой-то вальяжностью воткнул в камень тявкнувший раздраженно инструмент. — А ну цыц тута? — Рявкнул он злобно на вредную кирку. — Иначе навоз копать пойдешь. — И слегка надавив, как рычагом, выворотил пласт под ноги. Горсть сапфиров рассыпалась драгоценными слезами. — Теперь сам пробуй. — Он протянул инструмент Гвоздеву.

Художник размахнулся и больше не сопротивляющейся киркой, отколол маленький кусочек пустого гранита.

— Да что у тебя, руки ватные что ли! — Задохнулся возмущением Ходунок. — Я же показывал, как ноги ставить, что ты как на циркулях вытянулся, согни в коленях, не стесняйся, да толкни ими вперед, инерцию создавая. Ловчее надо. Ловчее. Вот так, правильно… — Одобрительно закивал