Свой выбор 2 - Рина Зеленая

Из-за Пушка и того места, которое он охраняет? — спросил Гарри. — Как по мне, так профессор Снейп просто беспокоится из-за жизни и здоровья студентов. И только.

— Я им так и сказал! — покивал Хагрид. — А ты, как погляжу, знаешь про Пушка…

— Да все знают, — отмахнулся мальчик. — Мне рассказали те, кто ходил посмотреть. Как понимаю, это какая-то затея директора, да? Мне-то все равно. Но кто-нибудь может пострадать…

Хагрид что-то невнятно промямлил и замолчал, а Гарри быстро вернулся к прежней теме. То, ради чего пришел, он узнал.

Глава 15

Утро тридцатого января началось для Петуньи Дурсль с шума ветра и раздражающего перестука капель по карнизу. Искривив тонкие губы, женщина нехотя выбралась из-под одеяла, закуталась в махровый халат, обула тапочки и поспешила в ванную. Ужасно хотелось натянуть на себя побольше вещей, но Петунья быстро преодолела это глупое желание, пусть и позволила себе нацепить не блузку и хлопковый кардиган, а уютный кашемировый свитер. Взглянув на себя в зеркало, миссис Дурсль с удивлением отметила, что такой фасон и цвет весьма ей идут. Из зеркала на Петунью вдруг взглянула какая-то совершенно иная женщина. Моложе. И, как почудилось миссис Дурсль, красивее. Зазеркальная особа оставалась все такой же худой и высокой, как Петунья, но во взгляде, подчеркнутом темно-синим кашемиром, белизне кожи, развороте плеч было что-то загадочное и притягательное. Даже аристократичное. И шея этой довольно молодой женщины не казалась длинной благодаря высокому горлу свитера.

Миссис Дурсль, поворачиваясь так и эдак, задумалась над тем, чтобы подстричься короче и изменить макияж. Но тут же отринула эту идею, вспомнив, почему много лет не носила вещи такого плана и откуда у нее в гардеробе этот синий свитер. Ужасно захотелось сдернуть тряпку, подаренную много лет назад сестрой, но и это желание Петунья быстро подавила. Расправила плечи, сжала губы в нитку и отправилась заниматься обычными утренними делами.

К моменту, когда на плиту был поставлен чайник, миссис Дурсль успела выкинуть из головы воспоминание о сестре, но оно вновь появилось, когда женщина прошла к входной двери и выглянула за порог, намереваясь забрать бутылочки с молоком. На верхней ступеньке мок под дождем увесистый пакет из коричневой бумаги, перевязанный бечевкой.

Оглядевшись и никого не заметив, Петунья схватила бутылочки, пакет и скрылась в доме. Пакет женщина бросила в гостиной, глянула на него, как на змею, и удрала обратно на кухню, решив подумать о случившемся уже после того, как Вернон отправится на службу.

— Что-то случилось? — пробасил мистер Дурсль, обнаружив в своей тарелке немного пережаренный бекон. Обычно завтрак от дражайшей супруги выглядел идеально, как и она сама.

Петунья лишь дернула плечом и неопределенно качнула головой. Не став расспрашивать дальше, мистер Дурсль вернулся к завтраку и чтению вчерашней газеты.

— Я говорил?‥ Мардж хотела заехать к нам через пару недель, — вспомнил мужчина и опустил газету, чтобы взглянуть на супругу. Петунья покладисто изобразила улыбку, в душе костеря назойливую родственницу мужа на все лады.

«И почему она вечно норовит у нас заночевать? — спросила себя миссис Дурсль. — У Марджори собственный дом. Она в состоянии оплачивать домработницу и двух помощников в питомнике. Она приезжает к нам на такси. Она может себе позволить номер в гостинице! Даже два номера: для себя и своей злобной псины! Но она всякий раз ночует у нас, а мне приходится изображать радость… И мой… мой фарфор…»

В прошлый свой визит сестрица Вернона пожелала кормить своего любимца Злыдня с собственной тарелки, а Петунья, на свою беду, выставила на стол один из лучших своих сервизов. И, конечно, одна из расписных тарелочек Дербийского фарфорового завода к концу вечера отправилась в мусорное ведро горсткой осколков.

— Дорогой, мне нужно будет съездить за покупками в Лондон на этих выходных, — немного подумав, заявила Петунья.

— Зачем?

— Нужно купить кое-что из посуды, — расплывчато отозвалась миссис Дурсль. — И раз уж твоя сестра приедет… Мы же не можем ударить в грязь лицом?

Вернон поморщился, но покладисто кивнул. Петунья же довольно улыбнулась, стоило мистеру Дурслю вновь спрятаться за газетой. Женщина заранее предвкушала то удовольствие, с которым она сначала купит, а потом выставит перед мужем и его сестрой какие-нибудь дешевенькие тарелки. Мардж вечно ее поучает и критикует, но на деле не способна увидеть разницу между обычной керамикой и настоящим костяным фарфором.

«Может, и бокалы другие купить…» — призадумалась миссис Дурсль, но решила пока не рисковать.

Перемыв посуду после ухода Вернона, женщина с опаской прошла в гостиную и взглянула на злополучный пакет. Тот никуда не исчез. Наоборот, от мокрой бумаги остался влажный след на обивке дивана.

Поморщившись, Петунья за уголок подняла конверт, перенесла его на обеденный стол и с опаской взрезала край ножом для рыбы, а потом нервно отскочила. Но ничего не произошло. Мокрый пакет остался лежать бесформенной коричневой кляксой на белой скатерти. И исчезать не планировал. Поддев край бумаги ножом, миссис Дурсль заглянула внутрь и, к своему удивлению, увидела толстый кожаный корешок какой-то здоровенной книги.

Отложив нож, женщина руками разорвала бумагу и вытащила из пакета увесистый альбом для фотографий. Он выглядел совершенно новым, но сделан был под старину: темно-красная кожа, тиснение, внутри плотные листы кремово-бежевого картона.

Открыв альбом, Петунья тихо вскрикнула и тяжело опустилась на диван. С первой страницы на нее смотрела Лили. Тоненькая, улыбающаяся, облаченная в то самое желтое платье, из-за которого сестры повздорили однажды. Платье изначально купили Петунье, но та из него мгновенно выросла, а вот двенадцатилетней Лили оно оказалось как раз в пору. Старшая девочка так ни разу в нем никуда не сходила, а младшая умудрилась порвать всего через пару недель.

Внезапно на кремовой бумаге появилось мокрое пятнышко, и миссис Дурсль бездумно его стерла, удивившись влаге под пальцами. А через миг на страницу упала вторая капля, и до женщины дошло, что это ее собственные слезы.

На еще почти дюжине снимков Лили была уже старше и почти всегда в компании то каких-то девушек, то Джеймса Поттера. На еще нескольких — с Гарри на руках. Петунья бережно переворачивала страницы, всматриваясь в улыбающееся юное лицо, касаясь пальцами шероховатой бумаги — фотографии были странноватыми, матовыми, на какой-то непонятной бумаге, но это миссис Дурсль обнаружила лишь тогда, когда вытащила одну из карточек из резных бумажных уголков-держателей. Фотографии явно были копиями настоящих снимков. И копиями,