Рыбацкие страсти и Встречи - Николай Михайлович Матвеев

книга о ребенке Бенджамина Спока. Она стала для нас настольной. Дети росли и хорошо развивались, отлично учились в школе и в вузе. Они вовремя создали собственные семьи, в которых тоже утвердился дух доверия, взаимопомощи и любви. И все бы хорошо, да только нет теперь моей Катюши. Три года назад я схоронил дорогого мне человека – как будто утратил частичку самого себя.

С Катюшей мы часто гуляли по берегу Камы, особенно весной, в пору цветения яблонь и груш. Она хорошо пела, любила задушевные народные песни и незабываемую классику. С любовью и песней прошли мы с ней рука об руку по жизни. Жаль, что жизнь так коротка.

На глазах Петровича появились крупные горошины слез. Это были слезы верности и крепкой любви. Догадываясь об этом, я не стал больше спрашивать в тот вечер приятеля ни о чем.

В гостях у тёщи

Петрович с заметным оживлением рассказывал весь вечер о первой встрече со своей тещей, проживавшей в лесном поселке Серебряный Брод Чухломского района Костромской области.

– После студенческой свадьбы в Казани мы договорились с Катей провести июль 1967 года у ее родителей на природе. До Костромы плыли с пересадками на «Метеорах» и пароходах, любовались Волгой. Особенно запомнился ивановский городок Плес на правом берегу реки. Красивый. Не зря он притягивал к себе знаменитых русских художников, которые колдовали здесь в теплое время года над своими полотнами.

От Костромы до Галича ехали поездом. Летом и по железной дороге добираться не скучно. Вдоль дороги – цветущие заросли иван-чая и малинника, благоухающие медовым запахом. Но самое интересное началось после Галича, когда мы пересели на ПАЗик. Дороги под ко-

лесами автобуса, можно сказать, вообще не было. Тянулась разбитая лесовозами колея, вся в рытвинах и колдобинах. Люди и чемоданы летали по салону. Ни стоять, ни сидеть было невозможно. Одна сухонькая старушка-пушинка, уставшая от такой тряски, время от времени восклицала: «Душегубцы! Совсем стариков не берегут…». Было не совсем понятно, к кому конкретно она обращалась: то ли к дорожникам, то ли к костромской администрации, то ли к лихачу – шоферу.

Hо, как говорится, все рано или поздно кончается. У одного из придорожных грибков мы вышли. Ноги, наконец, почувствовали твердую опору. Каким-то плакатным взмахом руки жена указала на еле заметную тропинку, которая должна была привести нас к ее родительскому дому. С собой на двоих у нас был тяжеленный чемодан. Весил он не меньше двух пудов и напоминал большой деревенский сундук. Тогда я еще не знал, что Катя купила в дорогу 15 кг блинной муки. На масленицу в наших краях блины пекут в изобилии, и тещи угощают ими своих дорогих зятьев. В Костромской же области этот ритуал длится круглый год: зятья буквально объедаются блинами. Катя беспокоилась, что вдруг у мамы муки не найдется…

Дорога оказалась очень длинной: мы прошли километров десять, а тропинка все не кончалась. Я спросил Катю, не заблудились ли мы, и напомнил о ее незабвенном земляке Иване Сусанине, который по кратчайшей лесной тропинке привел поляков и себя к верной гибели. Катя успокоила: «Дорогой, веду тебя верной дорогой!»

Наконец мы в поселке на берегу маленькой лесной речушки Вига, впадающей в Унжу, которая добирается до Волги. Теща и тесть встретили нас хлебом-солью.

Катины родители держали корову, которой на зиму запасали сена. На следующее же утро, взяв косы и побрызгавшись какой-то вонючей жидкостью от комаров, мы дружно пошли в лес на сенокос. По пути Катя мне тихонько шепнула: «Не попадайся маме под горячую руку». Я призадумался и решил уточнить: «А когда она бывает у нее горячей?» – «Постоянно». – «А что, и пришибить может?» – «Может. Это у нее со времен войны. Она тогда была председателем местного колхоза: приучала к коллективному труду подростков, используя методы Макаренко». – Ну, меня-то приучать не надо, я все умею делать». – «А это она сама оценит», – загадочно улыбнулась жена.

Косить траву в лугах я, конечно же, умел. Но как косить траву в ле-

сах, где для косы сплошные помехи в виде пеньков, сучьев, палок и мелкой лесной поросли? Это не косьба, а пытка какая-то, к тому же руки и лицо сплошь облепили кровососы, игнорируя припасенный против них препарат. И, тем не менее, в грязь лицом перед тещей и тестем я не ударил: испытание выдержал.

А тут и ягоды начали поспевать. Их на вырубках и в здешних лесах столько, что, если все собрать только за одно лето, можно целое десятилетие кормить всю Европу. Меня нарядили во что-то плотное и белое, на голову повязали большой платок и повели на лесную делянку на вырубы, где в невероятном изобилии водилась душистая лесная ягода – земляника. Клубнику на лугах я прежде собирал, а с земляникой в лесу встретился впервые. Одна беда – гнус всех мастей одолел. Но теща успокоила: «Не волнуйся, зарежу барана и все твои потери возмещу». Ее спокойствие передалось и мне, и я уверенно начал собирать ягоды и почти не отставал от коренных костромичей – жены и тещи.

Созрела в темном сыром лесу и черника. Чудная ягода – очень вкусная и глаза просветляет. Только вот собирать ее трудно – вразброс на веточке растет. А я решил еще по ходу дела очищать ее от попадающих в корзину листочков. Теща заметила мое старание, но почин не поддержала. Она дома очищала ягоды от листьев, катая чернику по наклонной доске. Черники в лесу – море. Но большая часть ягоды так и остается несобранной: не людно в костромских лесах.

Ходили мы и за малиной. Сладкая ягода пришлась по вкусу не только человеку, но и зверью, и птицам. Однажды, забравшись в малинник, мы услышали чье-то чавканье. Раздвинули ветки и увидели в нескольких десятках метров двух медведей. Я спросил тещу, не пошаливают ли они с людьми. На что та заметила: «Пусть только попробуют! Я в прошлом году одного огрела кочергой так, что до сих пор заикается». Я, грешным делом, подумал: «И впрямь лучше не попадаться теще под горячую руку».

Дошла очередь до грибов. Моя корзина быстро наполнялась маслятами, подберезовиками, молоденькими подосиновиками. Но теща, заглянув в лукошко, заметила: «Поганки мы не собираем». Я поинтересовался, что она называет грибами. «Грузди мокрые с бахромой и белые грибы, а все остальное – поганки», – кратко ответила теща.

С тестем мы ходили на Вигу ловить щук и налимов. Здешние мужики придумали «хитрую» снасть, вроде нашего бредня,